Рецензия на роман «Совок»
НЕМНОГО ПЕСОЧКУ ИЗ XXI ВЕКА НА ЖЕРНОВА БРЕЖНЕВСКОГО ПРАВОСУДИЯ
Продолжаю серию своих рецензий на произведения формульной литературы в жанре попаданства в СССР, имеющих высокий рейтинг у читателей. На этот раз цикл «Совок» от Вадима Агарева.
Признаюсь, давно хотел написать об этой серии книг, тем более что по непонятной мне причине никто за нее до сих пор не взялся. Возможно, потенциальных рецензентов пугала крепко сбитая читательская аудитория лаверов автора, объединенных корпоративным патриотизмом – народ не из простых работяг и явно при погонах))). Но где наша не пропадала?
Сюжет «Совка» новизной не блещет: история про попаданца в брежневское время из эмвэдэшной среды достаточно заезжена разными писателями на АТ с переменным успехом. Более того, как признается сам автор, на идею создания серии его натолкнул зависший «Следак» - счастливый случай, не иначе, ибо у Агарева все вышло куда динамичнее, стильнее и, прямо скажем, веселее. Редкий случай симбиоза потрясающего знания деталей из закрытого для обывателя и «несидявого» человека мира оперов, следователей, прокуроров и бойкого повествования, приправленного ментовскими шуточками и цинично-наглыми откровениями ГГ, который не просто за словом в карман не лезет, но и вертит всех на языке, опираясь на тонкие нюансы психологии. Как результат, растущий когнитивный диссонанс у окружающих ГГ персонажей, причем, чем дальше, тем больше. Читается с интересом, одним словом. Столь четкий милицейский сеттинг (описание мира, в котором развивается история) я встречал, пожалуй, лишь в цикле «Оболочка цвета маренго», который в некотором смысле продолжает серию Агарева на новом историческом отрезке.
Единственный момент в повествовании, который меня несколько напряг – это безразличное, по сути, отношение у сотрудников РОВД к появлению у героя личного автотранспорта. В СССР все было по-другому. Человеку могли «простить» коллеги, соседи и родственники хорошую квартиру, но машина… О, здесь слово зависть нужно писать крупными буквами. Позволю себе в качестве иллюстрации привести свой коммент к книге другого автора. «На днях отмечали юбилей моей мамы, и ее ученица, а ныне замдекана серьезного ВУЗа, спросила ее, как она не боялась подъезжать к работе на собственной машине в начале 70-х? Речь шла не о Мерсе или, на худой конец, о Волге - об ушастом Запорожце! Прошло полвека с тех пор, а отголоски той зависти еще живы! Но я не удивлен, ибо сам оказался в подобной ситуации. Как-то раз подъехал к МГУ на убитой «копейке», где столкнулся со своим учителем английского, состоявшимся и обеспеченным человеком (личным переводчиком Бондарчука во всех его зарубежных проектах). Он переменился в лице, когда увидел машину, и спросил меня, с каких это пор аспиранты раскатывают на своем авто? На дворе был 1989 год )))». Другими словами, появление у ГГ личной машины не могло не вызвать вал анонимок в Инспекцию по кадрам со всеми вытекающими последствиями.
Но не будем зацикливаться на деталях, тем более что правило «сюжет бьет логику» для попаданческой литературы еще никто не отменял. Поговорим о куда более сложном вопросе – о многотомных циклах.
Когда мы учились в школе, многие из нас стонали от перспективы знакомства с «Войной и мир» из-за объема. А там-то и было всего лишь менее 3 млн знаков, в то время как у многих авторов на АТ – и Агарев в их числе - серии перевалили за 4, а то и за 5 млн. Представляю, как у многих сейчас подгорит: мол, нашел кого с кем сравнивать. НО! Я сейчас не про художественные достоинства, я – про объемы и про интерес современного читателя к большим сериям.
Феномен этот известен и ярко проявляется не только в литературе, но и в киноиндустрии, где есть устойчивый запрос на длинные сериалы. Вопрос в том, что его, этот запрос, порождает. Вариант, что люди просто развлекаются, меня не устраивает, ибо отвлекаться от повседневности можно разными способами, и, когда читатели/зрители подсаживаются на сезоны, как на наркотик, следует задуматься: почему?
В качестве гипотезы предложу следующее объяснение. Мы живем в условиях фундаментального цивилизационного сдвига, вызванного победой клипового мышления (кому интересно, читайте К. Фрумкина). Оно, подобное мышление, давно уже не издержки молодежной субкультуры, а всеобщая форма восприятия действительности, включая старшее поколение, более ориентированное на чтение, чем на всякого рода «тики-таки». 5 лет назад, когда литераторы лишь прикидывали варианты подхода к новому снаряду, Е. Ершова в АТ, верно подметив, что авторы начнут стремительно отжимать повествование от «воды», предсказывала, что клиповое мышление способно похоронить романы, что рассказ станет более интересен, более востребован. Но действительность оказалась куда многовариантнее.
Умудренный жизненным опытом читатель, знакомый с множеством книг и рецензий, тут непременно воскликнет: что ж ты заливаешь, собака страшная? Где тут связь между многотомными циклами и способом подачи информации в виде фрагментов или задачей вызвать краткий и сиюминутный эмоциональный отклик? Такому умудренному читателю (так и хочется добавить слова автора «Записок плохого официанта» про «пьющего замечательное кофе капучино с корицей погорячее») я отвечу: связь прямая, ибо читаем мы авторов по главам, а прочитав, бежим за валерьянкой, чтобы на утро забыть все прочитанное, ибо хватает новых увлекательных сюжетов или новостей. Отдельные авторы мне признавались, что не так давно им и в голову не пришло публиковаться по главам. Однако, работает!
Если в кино (я, конечно, больше про ТВ) подобная клиповость породила уменьшение серий до 40 минут, то в литературе возникли свои нюансы. Когда перед автором стоит задача удержать внимание читателя, да вдобавок присутствует коммерческая составляющая, рождаются определенные правила, серьезно понижающие, увы, литературные достоинства произведений, но вполне допустимые, когда речь идет о развлекательном чтиве. Например, авторы вынуждены нагнетать интригу или драму в конце каждой главы. Они не рискуют менять своего героя под воздействием жизненных коллизий или горького опыта, считая, что читатель привыкает к неким паттернам поведения ГГ. Они даже бояться прервать любовную линию, опасаясь читательского гнева. Следует признать, что Агарев не стесняет себя подобными ограничениями и смело идет на эксперименты. Например, он «прикончил» в середине цикла героиню. И что же? Мир не рухнул, читатель не сбежал: несмотря на то, что смерть героини не изменяет героя (кивок в сторону формульного жанра), эта драма становится для него стимулом мстить и сблизиться с родней любимой, которая самой своей смертью словно передает эстафету новым героям цикла. И читателям заходят на ура новые коллизии героя на любовном фронте!
Вообще, Агарев несколько выбивается из рядов современных авторов. Он не публикует ежедневных глав, уделяя больше времени разработке и слова, и сюжета. И у меня после прочтения последних глав закрадывается подозрение, что автор или ведет дело к завершению (вот интриги нагнал!), или мы на пороге нового цикла. Поживем – увидим!