Рецензия на повесть «Сорни-Най»
Жил да был посреди XVIII века на Урале охотник Ванхо. Увидел на празднике Вороны (весеннем, каком же еще, это вороны приносят весну, вы не знали?) прекрасную Евью девушку-ворону, влюбился до солнечного света из глаз, договорился с нею и с родителями, а осенью узнал – отдали его любимую духам горы. Не по воле духов, не по ошибке. По злому умыслу. Принял меры и пошел спасать. Кто сказал «Орфей»?, подождите, это слово должны произнести позже – и не вы.
Параллельно в тех же местах жила и была Российская империя образца государыни Анны Иоанновны – и, в числе прочих задач, (эксплуатации недр, заселения края и запойной борьбы меж сегментами себя), по мере сил, несла свою веру и свой закон тем, кто не ушел достаточно далеко. А уж если ее просят рассудить дело, в котором, ее, империи, закон оказывается нарушен… так что уральский сюжет сразу же расходится с древнегреческим – по следам певца не шла воинская команда с (крайне недовольным) проводником из местных рудознатцев и приказом найти (да, даже там), задержать (да, даже там) и непременно доставить.
Представьте, это история о любви и доверии. К женщине, к своему делу (и в каких неожиданных формах порой – например, глядя на одного из второстепенных и не особенно приятных героев, имеет смысл помнить: он историк и автор толкового словаря, очень многое дожило до наших дней, потому что его жадный глаз это увидел, а перо – зафиксировало, сохранив от смерти), к миру вокруг (всем трем мирам) – не слепая, зрячая и знающая, и ищущая знаний, к спутникам, вещам этого мира, красоте. О том, как человек действует из любви, растит ее, строит вокруг себя, почти для себя незаметно, как ручейник – свой домик, или хотя бы пытается сохранить внутри себя… а потом, там, где нет ничего – это она помнит его, защищает его, создает выход для себя и для другого. Не ее спасают – она спасает.
Или не действует, не растит и не строит, а, столкнувшись со злом, берет и передает его дальше. Так тоже бывает.
И это детектив, где два довольно неожиданных сыщика идут по следам катастрофы, пытаясь понять, что случилось с нетрусливыми, опытными вооруженными людьми (кто сказал «Перевал Дятлова» - правильно сказали) на стыке ночи и холода, природы и культуры, и того, что они сами сделали из себя. Читают текст по снегу, и камню, и найденным уликам – а потом пишут его заново, чтобы гора, уже забравшая столько жизней, не взяла больше. (А за ними по цепочке следов внутри текста идет читатель – и видит то, что видят герои, и многое из того, что они не видят – но еще больше зависит от того, останется ли читатель на проложенной тропке, внутри колеи – или рискнет посмотреть вокруг.)
А еще – это история об историях. О том, что люди рассказывают о себе и о мире, о том, из каких подробностей и зачем составляют их, и как эти истории, в свою очередь, меняют их самих и тех, кто вокруг – вот сказал тот будущий историк «Орфей»… и запечатал судьбу. Возможно, и свою тоже. И как всякая хорошая история, она составлена из точных знаний и прописанных подробностей, бытовых и этнографических (очень многое, например, говорит о человеке то, что он не морил свою собаку голодом перед охотой в краю, где так поступают все; очень многое говорит о человеке то, что после лет и лет солдатчины он способен помнить о чем-то еще), из того, что доступно героям – и тех ракурсов, с которых они видят.
Например, задним числом, история Евьи может быть прочитана и так: продажный шаман, отдав духам девушку, которая весной уже успела показаться им, танцуя Ворону, отправив ее на гору в летней одежде, сам предложил ее этим самым духам в совсем другом качестве, вовсе не как жертву – это если вы верите в духов. А если не верите, то можете подумать, что Евья, которая верит, увидела выход в рамках своей культуры. Как Егорий увидел совсем другой выход – в рамках своей.
Почти каждый кусок мозаики в рассказе можно перевернуть – и прочесть с другой стороны, и сложить новый узор.
Ну а кроме того, это просто хорошая повесть – то бишь, история. Про охотника, его собаку-Тишину и его солнечный огонь, про девушку Евью, что ушла от смерти насквозь, не оставив ей ничего, про рудознатца Егория, который убил дракона и не заметил, про крылатых коней, про непроницаемые границы культур и места, где эти границы рушатся, про то, что такое быть человеком и им остаться, и про очень живой Урал от костей земли до опасного высокого неба.