Рецензия на роман «Моя Святая Земля»

В очередной раз перечитав «Мою Святую Землю», я, как правило, гляжу на неё с сомнением: а не написать ли рецу? И сурово отвечаю сама себе: не написать! О чём писать, когда хрустальная прозрачность текста позволяет разглядеть все смысловые слои, когда в этой чистой воде нет ни единой тени недосказанности, запутанности, неясности? Что я могу сказать такого, что уже не сказано в самой книге и не понято другими читателями?

Собственно говоря, ситуация, когда поговорить о тексте хочется, а принципиально нового сказать нечего, у меня при чтении книг Макса Далина возникает регулярно. Мне кажется, что они говорят сами за себя, причём очень ясно – так нужно ли лезть со своим пересказом уже известного? К счастью, рецензента выручают детали – слои смысла, лежащие не на первом плане, структурные фишки… Такие разборы, по крайней мере, не выглядят бессмысленной тратой читательского времени – помимо чистого кайфа, от них есть и польза, задумываться о технике вообще стоит почаще.

Но предыдущая рецензия на «Святую Землю» несколько изменила мою картину мира. Оказывается, можно пол-книги не замечать базовой вещи: этот роман использует стандартные ходы попаданческих историй только для того, чтобы весьма саркастично по ним проехаться. Ведь он разворачивает сюжетную канву, затрёпанную сотнями авторов – а затем танцует в метре над ней, не касаясь ветхой ткани и избегая стандартных ловушек жанра. О них герой отзывается с изрядной долей иронии, и в этом беспощадном свете становится ясно виден инфантилизм непременного прогрессорства и изничтожения Тёмного Властелина:

А что делать королю Эральду при своём собственном несуществующем дворе, со своим незаконченным школьным образованием и единственным полезным умением – исцелять наложением рук? Прогрессорствовать? Вот прямо на этом вытертом до блеска локтями грубом столе остриём Сэдрикова заговорённого ножа нацарапать чертёж будущей атомной электростанции?

Но эта книга – не о боррррьбе со вселенским злом (по крайней мере, не с тем, что снаружи отдельно взятого человека) и не о дороге к власти. И, раз уж пошла такая пьянка, может, и вправду попробовать вытащить один из слоёв смысла - не самый явный, но важный?

«Ад всем лжёт, ад всё время лжёт. Солгал и вам», - говорит Эральд бывшему святому, потерявшему святость. Может быть, стоит разобраться, в чём заключается эта самая ложь.

 «Со мной говорит ад» - «Со всеми говорит ад!», суть не в том. Важно, прислушиваешься ли ты к словам ада. И звучит ли внутри другой голос – «Что это, кто? Творец? Или душа?»

А прислушались многие, начиная с Бриана, брата короля, захотевшего присвоить корону. Бриан совершил немыслимое – отдал аду Святую Землю, исказив и разрушив смысл самого её названия. И искажения, как трещины по стеклу, расходятся всё дальше и дальше. Монахи молятся не богу, а аду, крестьяне становятся разбойниками, лишённый души король убивает своих родных. И, что интересно, немалую часть людей такое положение дел устраивает – им так удобнее.

- Сэдрик, - вздохнул Эральд, - ну, подумай сам. Допустим, мы убили Алвина. Отомстили, да? Наказали. Его. За то, что его обокрали и подставили, за то, что он – марионетка ада, мы наказали его, если смерть – это вообще наказание. А дальше-то что? Что это изменит? Как быть с Марбеллом? С канцлером, который наверняка что-то имеет с этой кошмарной налоговой системы? С монахами? С разбойниками? С тем подонком, который поджёг мельницу? С солдатами, которые крестьянку изнасиловали и убили, а потом её мужа повесили? С ними что делать? 

Сэдрик не стал спорить. Всё верно.

- Ад – во всех, - тихо сказал Лео. – Или почти во всех.

Впервые столкнувшись с поступками короля без души, поражённая Джинера спрашивает: «К чему желать превращения ваших добрых союзников в вооружённых врагов, а ласковой невесты – в ласку, готовую укусить из страха?» Это тоже – то самое искажение. Иначе ад не умеет.

«Время тирании кончилось – и тирании церкви в том числе. Будет свобода, размах и возможности для всех стоящих людей королевства. Разве это не та идея, которая стоит пары жалких человеческих жизней?» - обещает Бриан, спутав церковь и веру, свободу и кровавый хаос. Но у этой точки зрения множество сторонников – а кто остался на стороне «тирана», благого короля? 

Всё равно Святой Земле уже не быть благословенным местом. Благость убили, продали, пропили, изнасиловали. Даже не Бриан, несчастный принц-регент, который доломал всё окончательно – просто людям не нужны благие короли, их раздражают благие короли, ангелам на земле не место. Случилось то, что уже давно должно было случиться.

Тех, кто не прислушался к обещаниям ада, можно пересчитать по пальцам. Королева Амалия, барон Гектор, некромант и проклятый Сэдрик, полубезумный монах Валиен…

Королева и Гектор жертвуют собой из любви и долга, из гордости:

– Сделаешь, – сказала королева негромко, но со спокойной страстной силой, какую трудно было заподозрить в ее измученном теле. – Мне больше не на кого рассчитывать, пойми это. Бриан запугал всех, кого не смог купить – только ты верен и не знаешь страха. Со мной ты не уйдёшь далеко – я повисну каторжной цепью у тебя на ногах,  поэтому ты оставишь меня здесь. Я уже сделала все, что могла, исполнила свой долг, а твой долг – спасти короля.

Вот в этот-то момент Гектор и понял с беспощадной ясностью, что королева уже приняла решение. Она решилась раньше, чем Гектор помог ей войти в храм, раньше, чем родила – и сейчас принимает собственную смерть с тем же мужеством, с каким принимает её боец, готовый ради победы взорвать подкоп.

Гектор смотрел в её прекрасные глаза и думал, что видит королеву в последний раз. Они оба принадлежат долгу и государю, только что появившемуся на свет. Они оба должны защищать короля.

И если ценой жизни – то рок так сулил.

Сэдрик совершает невозможное – возвращает благого короля из другого мира – ради любви к Святой Земле. Поразительно, но именно он, проклятый, нищий, всеми ненавидимый – настоящий патриот. Сэдрику настолько невыносимо смотреть на происходящее вокруг, что он берёт ответственность на себя – «чтобы ад мою поганую страну не поглотил». Так уж получается, что больше спасать Святую Землю – некому. О ней думают только мальчишка-некромант и мальчишка-благой.

Творец избрал. И теперь им двоим – двум несчастным щенкам – разгребать то, что долго загаживали взрослые могущественные люди и силы ада.

Предполагается, что они справятся? Ага, уже.

Зато взрослые не справятся точно: они отравлены адом и страхом. Даже в мирном Златолесье  взрослые бессильны, и свою войну приходится начинать Джинере и Джанору. А на потерявшей всякую святость Святой Земле у благого короля и его оруженосца не будет других союзников, кроме чудом уцелевших младших вампиров – тоже, по сути, подростков… «Они – как те дети, у которых родителей убили, сироты» - говорит Эральд, сравнивая осиротевших вампиров с малышами из разорённой деревни и, кажется, совершенно забывая, что то же самое можно сказать и о нём самом, и о Сэдрике. Один из чудесных, смешных и трогательных моментов – когда король говорит некроманту и вампиру о драконе: «он примерно нашего возраста». 

Но юность не мешает каждому из героев помнить: у него есть долг. Джинера готова пожертвовать собой ради Златолесья точно так же, как королева Амалия – ради Святой Земли. («Зато она была настоящая Принцесса, а не манекенщица в кринолине. Гордая. Нисколько не напоминала гламурную диву, выходящую замуж за политического деятеля. Скорее – молоденькую разведчицу в тылу врага, переодетую комсомолку, которая вот сейчас изобразит тут невесту, потому что так надо общему делу, а ночью пойдёт расклеивать листовки или взрывать штаб»). Вампиры уверены, что они, дворяне, тоже в ответе за свою страну. А Эральд наконец-то чувствует себя на правильном месте, хотя перспективы далеко не радужные:

А кроме попытки пожертвовать, другого пути нет.

И оставалось только поражаться, что этот самый путь не ужасал. Чем дальше, тем острее Эральд чувствовал, как жизнь обретает смысл и цель – видимо, потому, что, хоть вернувшийся из изгнания король и воспринимает себя чужаком, Святая Земля не считает его таковым.

Святая Земля взяла своего короля себе – и король потихоньку это осознаёт.

Всё решает его Дар. Не королевский титул, не корона, не прилагающиеся блага. Они ещё под большим вопросом. Но пока Эральд, голодный и растерянный, идёт по своей измученной земле, он чувствует: Дар наконец-то работает так, как надо. Наш мир отторгал его силу, и она  могла только стоять вокруг болотом, отравляя всех, кто попал в зону поражения – выглядело-то всё это крайне благостно, но любой, соприкасавшийся с Кириллом, по сути, становился наркоманом. А Святая Земля эту силу впитывает, она встраивает благого короля в себя, и Дар наконец-то получает смысл.

Общая черта всех героев, выступивших против ада, от короля до припадочного монаха – они делают то, что считают своим долгом. Рискну даже произнести пафосную, но верную фразу: они выполняют своё предназначение.

Ад же нашёптывает людям, что у них нет предназначения – только желания, которые вполне реально удовлетворить за чужой счёт. И верят почти все – от Бриана, присвоившего корону, до монахов, пытающихся запереть благого короля в своей обители и получить все сопутствующие этому ништяки.

Зачем же Эральд, Седрик, Джинера, Лео выбирают другой путь, если всё против них?

- Решайся, - сказал он как можно убедительнее. – Дело королевской чести.

- Плевали тут все на честь, - мрачно проговорил Алвин. – Весь двор поголовно. На любую – и на королевскую в том числе. Тут плевали на всё, кроме власти и денег... один ты такой... благой, срань Господня...

- А тебе есть дело до них? – спросил Эральд. – Ты же король.

Неловко и непривычно говорить о чувстве долга, гордости, достоинстве, вере – мы как-то отвыкли от этих слов, не говоря уже о самих качествах. Но, похоже, именно их можно противопоставить аду, когда он говорит с тобой – да-да, именно с тобой, с нами всеми. «Делай, что должно – и будь что будет».

Любой стоит между своим миром и адом: «Если каждый человек – замок, которым от них закрыт мир людей, то душу купить – всё равно, что ключ».

В самом финале книги Эральд подтверждает свой главный выбор. Уже смертельно раненый, понимая, что умирает, он вспоминает: «но дар... королевский дар...», и кажется, что сейчас Эральд зажмёт рану, попытается исцелить самого себя – что было бы понятнее и естественнее? А вместо этого:

Он раскрыл ладони, которые хотелось стиснуть в кулаки, и прижал их к промёрзшей брусчатке, которую ощущал под алым полотном – к Святой Земле, к своей Святой Земле...

Король отказывается от себя ради чего-то большего. И только благодаря этому происходит чудо. 

Рецепт, годный только для фантастической книжки? Для того, чтобы заставить читателя задать себе этот вопрос, стоило написать роман.