Рецензия на роман «Дракон должен умереть. Книга III»

Лыр или онямэ? Боевое фентези или философский трактат о непонимании? Прибить рецензента сейчас или читать его ахинею? 

Ахинея будет, поскольку читать первый том я начал в субботу в электричке, потом испепелялся на солнце, мерз на промозглом ветру, дрожал в палатке, и ни находил ответа на вышеозначенные вопросы. Нынче я дочитал третий том. Теперь затяну глаза поволокой безумия и начну печатать буквы, а будет ли в их сочетаниях смысл, игра ли, или тут есть правда — решать вам.

Книга, а о всех трёх томах, я буду говорить, как об одной книге, пронизана юмором. Здесь гроев убивают, калечат, они изменяют и другим, и себе и всё время это происходит с "поднятыми уголками губ". Порой взятый мной в плен читатель от этого страдал, краснел, испытывая жгучий испански стыд, порой он покрывался феспальмовыми листьями и начинал качаться, да шумеать на ветру кроной. Порой я сам улыбался, следя за его мукой. И мене стало понятно, отчего не все смогли прочитать первый том. Не у всех есть пленённый читатель, некоторые читают сами 8).

Ладно, когда такое происходит в первой книге, где Генри ведёт себя крайне... хм... раздолбайски, но когда целый второй том описывали, как он всё перенёс, приобрёл холод стальных глаз (но ещё не перламутр)... читатель зрит Генри в момент душевного переживания, а тот, мало того что в прямом смысле бьётся головой об стену (это у него старая привычка, да), да ещё описывается это вот так:

Генри собрался отлепиться наконец от колонны и дойти до своей комнаты, когда вдруг сзади раздалось:
— Генри?
Он резко обернулся — все внутренности тут же вернулись, правда, судя по всему, не совсем на свои места. Он не помнил, чтобы его сердце до того находилось в горле.

Из-за подобных заковыристостей я слышу шум кроны пленённого читателя.

Кстати о читателе, после прочтения книги он стал анимешником, да-да, обзавёлся огромными глазам, ня-кает, и ходит по тюрьме своего воображения в самодельном костюме — обмотался серебристым скотчем, за спиной невесомо топорщится металл спасательного одеяла, а во рту сигарета. Говорит, что это называется косплей, и косплеит он дракона.

На мой вопрос, в чём оняме, сей безумец ответил, что героиня валит толпы врагов, прыгает на два-три человеческих роста, всё как в оняме. Ещё, видит в темноте (это якобы доказывает, что глаза большие). Я его упрекнул, что это же умела делать и Цири, да и вообще, может это Марвелл. Но пленённый читатель полез бить морду, и мне пришлось перестать его воображать.

Так пленённый читатель познал небытие. Ненадолго я его вообразил обратно, попросил рассказать, видел ли он как встаёт солнце на западе. Тот свет, мол. Читатель зыркнул глазами и сказал, что это "начало". Я предположил, что это отсылка к фильму. 

Но читатель намекнул, что нет, в том фильме не было любви. А она и есть начало. И именно поэтому в сей книге изрядно довлеет любовная линия, и именно через неё раскрывается идея. Я представил слово лыр, а читатель представил удар по лицу. Отчего я представил как заболела челюсть, а так как я не могу мыслить на многих уровнях , в отличие от Драконов из книги, то читатель автоматически разпредставлялся в небытие. 

Теперь он мне шлёт оттуда письма. Пишет, что Дракон олицетворяет судьбу, поскольку всё знает и видит конец. Здесь у нас с читателем случился дискурс. Поскольку, может ли судьба обладать любопытством, или жаждой познания мы так и не договорились. Строго говоря, Дракон может олицетворять банальный рационализм, или не банального Дракона. Последнее, кстати, будет олицетворять бесконечность Дракона. 

Пока я представлял бесконечного дракона, с любопыством пытающегося постичь конец (поторого у него нет по определению), читатель прислал очередное письмо, где была фотография пальмы на фоне главы "Жена барона Тойлера". Читатель жаловался, что на нём даже кокосы выросли, поскольку, последствия просчитывались из упоминания кармана с письмами и первых абзацей, и от ассоциирования с Генри, читатель даже потерял немного IQ и аппетит. В ответ я написал читателю, что он сам виноват, нечего ассоциироваться с каждым встречным героем (хотя, меня подуживало спросить его, не просчитал ли он и беременность Джоан, ведь это тоже было весьма явно). Читатель же ответил, что книга то о понимании и о жизни, а ассоциируюясь с героями мы лучше их понимаем, и как бы живём в их жизнью.

Для меня это немного странно, поскольку книга да, затрагивает темы взаимопонимания. Собственно, если бы не недомолвки между Джоан и Генри, то вся ситуация бы выглядела короче на два-три тома. Но книге же о Драконе?

Хотя, погодите, сия идея, о драконе пытающемся познать человека, занимает от силы четверть объёма текста, остальное — взросление Джоан и Генри, и вполне очевидная ситуация, когда теряя чужую силу, герой борется за веру в себя, самопожертвование и т.п.

Пленёный читатель написал мне матерное письмо на это, столь обидное, что я решил его не воображать, и кажется, даже немного повредил и читателя.

Но эта воображаемая скотина не испугалась и написала следующее: Суть в жизни. В разнице между ярким горением, готовностью сгореть за час.

 "И через час большой огонь угас,
Но в этот час стало всем теплей."

Как пел один поэт. И когда одни горят, другие созерцают из вечности, продлевают своё созерцание, дабы посозерцать ещё и понять как же это жить. Вместо того чтобы жить, а не созерцать. И вот дракон, как читатель, ассоциировался с человеком, чтобы прочесть жизнь. И жизнь эта горела. 

И любовь, здесь в этой книге, поддерживала горение, без неё, герои следовали бы идее, долгу, выгоде или инстинктам, а так они следовали инстинкту себе, горели, поддерживали огонь друг в друге, не давая умереть-стать_драконом, и в других. И ошибались, ошибки стоили жизней, безвестному мальчику с большой дороги, подручному дознавателя и многим другим. И даже могли стоить души им самим. 

Вот что мне написал читатель, воображённый и пленённый.