Рецензия на сборник рассказов «Writober '24»

Прозрачный как слеза воздух едва не звенел кристалльной музыкой сфер, когда волшебные лошади кружили над маленьким островом, залитым апрельским солнцем, выбирая площадку, где можно приземлиться. Сложно не поверить в чудо, когда оно находится на расстоянии вытянутой руки, и к четвертой остановке барон и юная провидица уже прекрасно понимали, что сон, как и пища, им не нужны. Невероятная разность атмосферы, чехарда пейзажей и миров, изменчивость красок, ритма, психологического восприятия. Негласно решено было не удивляться, а принимать все, как есть.

— Прибой бьет о скалы и где-то радостно лает собака под чарующие звуки скрипки, — Мириам улыбнулась, подставляя лицо теплому, согревающему не только тело, но и душу солнцу. Не нужно видеть, чтобы понять, что этим миром правят Любовь и Гармония, чтобы почувствовать свою нужность кому-то, самому близкому, самому родному — или тому, кто только-только собирается им стать.

— Мир цвета солнца, цыплят и одуванчиков, — задумчиво произнес Голденберг, беря Мириам под локоть и направляясь по ровным, чистым улочкам, омытым весенними дождями и надеждой, вглубь острова, чтобы взглянуть в лица людей, которые даже в редком ненастье жизни видят только страницу, которая непременно будет перевернута, чтобы дать им новый шанс — шанс измениться, вырасти над собой, познать что-то новое.

— Цыплята такого же цвета, как и одуванчики? — спросила Мириам, пальцами вспоминая ощущения того и другого.

— Да, нежные, пушистые, точно так же с радостным удивлением познающие окружающее. И весеннее солнце такое же. Оно словно вливает в вены золотой эликсир юности, наполняет ощущением безграничной веры в себя и в будущее, подталкивает к безумствам и смывает весь груз пережитых тягот жизни и зимы.

— Вы любите весну, барон? — улыбнулась Мириам.

— И путешествия, — машинально самому себе кивнул Голденберг, с удивлением ловя ответные легкие приветственные поклоны встречных островитян. Они не улыбались бездумно, не кичились своей молодостью и уникальным положением — они словно светились изнутри, распространяя этот свет на все окружающее. Как лучи апрельского солнца, как сияющие и нежные головки золотых цветов, как ангельски-чистые птенцы, которые, повзрослев, никогда не смогут летать. — А здесь есть и весна — вечная весна, которая никогда не закончится, теплым ветром распахивая окна души навстречу морской глубокой синеве с белыми барашками прибоя, — и путешествия — это вечное стремление прикоснуться к неведомому, заплутать, рискнув и поверив, но обязательно вернуться домой, пусть и новыми путями.

— Я помню, вы рассказывали, мсье Голденберг, — ответила Мириам, присаживаясь на скамейку у «Маяка» на высоком утесе. Какое-то время они сидели молча, наслаждаясь красотой образов и слов, психологией, оправдывающей поступки, и ситуации, которые могли бы завершиться гораздо печальнее, но все обошлось. Остров наполнял их умиротворением, окрылял, на миг отодвигая проблемы в дальние уголки разума, и дарил ощущение защищенности и безопасности, как в детстве. — Здесь так спокойно и… — Мириам запнулась, подбирая точное слово, передающее это удивительное ощущение.

— Безоблачно? — подсказал барон. — Да, это все оставляет приятное впечатление. И главное — насколько все стройно и логично. Если и есть намек на боль и страдание, как, например, с «Паспортом», можно не сомневаться, что найдется тот, кто поможет и возьмет на себя ответственность. А история с девушкой, которая поселилась на этом острове и рефреном напоминает о себе уже который год, например, во время «Похода» с «Путеводителем» по «Достопримечательностям» — это же отдельный мир! И рано или поздно он вырастет, обособится, станет самостоятельным, как оперившиеся птенцы, покидающие родительские гнезда. А если здесь и есть ненависть, она непременно будет «Поношенная», обезоруженная и в чем-то даже забавная, как легкий «Перекус» — походя, на бегу, потому не вполне серьезно.

— Барон, — осторожно начала Мириам, — но ведь даже несмотря на полную гармонию всех частей этого острова, находится место и чему-то темному, даже потустороннему — тому, что можно разглядеть только в «Бинокль», а если и дойти, то непременно в «Ботинках».

— Не бывает тьмы без света, как и света без тьмы, — с легкой печалью ответил барон, глядя на то, как тихо и осторожно, одна за одной, начинают загораться звездочки на светлом еще небосклоне — робкие, словно юные девы, впервые вышедшие в свет, на свой первый бал. — И тот, кто поднимал свой «Ржавый» меч против жизни во славу чего-то надуманного и наносного однажды опустит его, чтобы впустить в свое сердце искреннее чувство. Неспешно, но неукоснительно и безошибочно — только к свету и добру. В этом есть стиль, в этом есть очарование, в этом есть своя собственная глубина и образность.

— А люди? Обладают ли они запоминающимися особенностями, чем-то, присущим только им? Вы сможете вспомнить потом их лица, их имена, рассказать о них, как о своих старых друзьях?

— Я видел их лишь раз, но запомнил навсегда — они врезаются в память пусть не остротой характера, но бесконечной добротой, которая располагает и невольно вызывает симпатию. Им хочется сопереживать, если у них вдруг случится что-нибудь нехорошее. Как с владелицей «Скрипки».

— Я бы на ее месте не выдержала столько — целых полгода! Жаль, что я не умею играть на скрипке, — Мириам провела ладонью по скамейке, собирая с дерева остатки тепла заходящего солнца. — А что касается «Горизонта», гоните плохие мысли прочь, барон: не всегда это означает конец жизни — иногда это лишь конец осени.

Барон улыбнулся, в который раз поражаясь провидческому чутью спутницы, затем помог ей подняться. Время неумолимо бежало вперед, стуча копытами и звеня колокольцами.

— Найдется в вашем уголке памяти место для маленькой птички, мсье Голденберг? — спросила Мириам, когда они уже подошли к экипажу.

— Для цыпленка? — улыбнулся Голденберг.

— Не обязательно, — задумчиво склонила голову провидица. — Это может быть какая-нибудь пичуга, которая живет только на этом острове.

— А не лучше ли ей остаться в своем родном доме, к которому она привыкла, для которого она рождена?

— Вы правы, барон. Тогда я согласна на цыпленка, — и себе улыбнулась Мириам, устраиваясь на мягких подушках кареты.

— А этому миру я оставил бы в память о нас ожерелье из самоцветов.

— Но ведь здесь и так светло и уютно, а море таит в себе столько загадок и сокровищ, что самоцветы просто затеряются среди всего этого богатства, — недоуменно нахмурила бровки девушка.

— А это не для красоты, — загадочно сощурился барон, — а для того, чтобы солнце, переливаясь на их гранях всеми цветами палитры, не давало забыть жителям острова о том, что жизнь многогранна, и не всегда боль, от которой они бегут, является злом, порой, она может принести и облегчение. А если говорить откровенно, мне очень хотелось бы, чтобы каждый хотя бы раз ступил на этот остров, прикоснулся к его тайнам, открыл его для себя хотя бы единственной первой страницей. Иногда даже такая малость может что-то перевернуть в душе и поможет поверить в собственные силы.

Ссылка на сборник рецензий: https://author.today/work/394968