Рецензия на роман «Королевская игла»
К сожалению, вся рецензия будет построена на спойлерах. Здесь нужно говорить о конкретных деталях и сюжетных ходах, поэтому иного варианта просто нет.
В жанрах книги отмечены «Боевое фентези» и «Любовное фентези», но намного сильнее эта вещь тяготеет к сказке. Такое ощущение возникает с первых же строк – у романа традиционное сказочное начало:
Эта история произошла давным-давно, когда королевство Валентор было совсем маленьким, задолго до того, как король-оборотень занял трон.
В те стародавние времена люди уважали силу природы, но боялись магии. В королевстве правил король Альрик, и было у него шесть дочерей от трех разных королев.
И сам зачин, и напевный слог, и явственно ощутимое за текстом присутствие рассказчика отсылают именно к классической сказке. Сюжет «приключения принцессы вдали от дома» вполне для неё характерен. К тому же и мир вокруг создан откровенно сказочный. Здесь можно взобраться по спутанной кудели, как по канату, сделать грязную одежду снова чистой, капнув на неё волшебной жидкостью, а сильный маг способен одним мановением руки залечить рану. Здесь герои то и дело ведут себя в соответствии со сказочной логикой – к примеру, унесённая гигантским вороном принцесса засыпает у него в когтях во время перелёта, что совершенно невероятно с точки зрения физиологии и психологии, но в сказке вполне допустимо:
Оталия с криком оттолкнула сестру и почувствовала, как на ее животе сомкнулись острые когти птицы. Мост стал отдаляться, стены замка расплываться, а крики сестер превратились в едва уловимый писк, заглушенный темными облаками.
Ворон уносил ее все дальше и дальше от замка, а куда Оталия не знала. В сознании билась лишь одна мысль: она спасла сестру.
Стараясь не терять сознания и делая глубокие вдохи холодного воздуха, принцесса попыталась что-нибудь разглядеть. Безуспешно. Одни облака сменялись другими, и Оталия не заметила, как погрузилась в сон.
Эксплуатируется и типичный для сказки приём: не вдаваясь в детали, вкратце сообщить, что происходит с героями:
Скальд позаботился, чтобы непрошеный гость забыл дорогу к замку.
Оталия сделала из куделей пряжу и убрала ее в комод на зиму.
Временами сказочность доходит до недостоверности: например, девушки-принцессы гуляют в полном одиночестве, без нянек-служанок-фрейлин-охраны, да и во дворце практически пусто – большую часть повествования не видно ни придворных, ни лакеев, только в самые ответственные моменты они возникают в поле зрения.
Однако наряду с этим в книге используются сюжетные ходы, события, выражения совсем не сказочные. Диссонанс, который при этом возникает, можно продемонстрировать, взяв в качестве примера стилистику текста. Рядом со вполне приемлемым нейтральным языком и сказовой интонацией здесь то и дело возникают то неумело применяемый высокий штиль, то откровенная похабщина, то канцеляризм.
Так, главная героиня, принцесса Оталия, в целом разговаривающая вполне человеческим языком, способна иной раз выдать фразу вроде:
– Вы все также циничны, но довольно разглагольствований, что это за недостойные речи о моей сестре?
Однако столь же легко она сочетает в речи официозное «обследование», совершенно неуместное в фентезийном мире, и деревенский говорок:
– Что если я расплачусь бесплатным обследованием? – предложила она. – Ну, гляну все ли у вас со здоровьем в порядке, а то уж больно не нравится мне цвет вашей кожи, бледноват… слабость, случаем, не мучает, да немощь мужская? – положила ладони на край телеги.
Вместо того, чтобы попросить метлу, принцесса спрашивает:
У вас не найдется инвентаря для уборки?
И, в довершение всего, вдруг начинает использовать сниженную лексику, которая и принцессе не к лицу, и в текущем разговоре не особо уместна: «оклематься», «невезуха», «гнобить»…
В столь же широком стилистическом диапазоне разбросаны и отдельные сцены. На одном конце спектра – возвышенная романтика, на другом – редкой прямолинейности сцена с попыткой изнасилования, которую я даже цитировать не хочу. Полагаю, что и романтика, и откровенный натурализм имеют право присутствовать в литературе, но совместить их в границах одного романа не так-то просто. В данном случае это не удалось: в книге нет стилистического единства.
Ощутимо подводит логика повествования. Причём на всех уровнях: от небольших событий до базовых положений, на которых строится сюжет. К примеру, в книге объясняется:
Женщинам в Валенторе не только не позволяли постигать науки, но и считали, что единственное, для чего они предназначены — услаждать мужской взор и дарить миру новую жизнь.
Однако, несмотря на этот патриархальный уклад, король задумывает передать трон именно дочери, а не её мужу. И правительницей в итоге действительно становится женщина – а общество Валентора это легко и спокойно принимает, словно и не было у него вековых предрассудков. Но как такое возможно?
Пример помельче: утверждается, что «Одетт не могла за себя постоять, и Оталия взяла над ней шефство». Однако тут же говорится:
Если у Оты заканчивались драгоценности для оплаты обучения, Одетт отдавала ей свои, обшивала старые наряды сестры, чтобы никто не заметил их изношенность, словом, помогала, чем могла.
Получается, что «шефство» взяла как раз Одетт. Особенно важно, что она поддерживала Оталию финансово, поскольку дальше выясняется: девушки готовили побег, и деньги на него должна была дать как раз Оталия: «Все, что мне нужно – это отдать ей и ее жениху необходимую сумму и помочь переправиться за море, как мы и планировали». С этими словами героиня передаёт сестре свои серьги. Однако из предыдущего повествования мы уже знаем, что все деньги и драгоценности Оталия тратила на учёбу, и менее любознательная Одетт была намного богаче. Все эти объяснения совершенно не сочетаются друг с другом.
Ещё более мелкий пример, уже не сюжетная основа, а конкретная сцена, в которой герои убегают от скорпикоры:
Скальд схватил Оталию за руку и потянул за собой, они бросились за конкурентом в свободный тоннель. Он должен был вывести их из пещеры, но позади уже раздались мощные прыжки зверя. Монстр быстро расправился со сбежавшим и теперь преследовал другого.
– Оно нас догонит! – не выдержала Оталия запыхавшись.
– Не волнуйся. Скорпикора бежит не за нами. Нас она, вероятнее всего, даже не чувствует, а вот… – он отпустил руку Оталии и с разбегу толкнул конкурента в спину ногой.
То есть диспозиция такая: впереди бежит конкурент, за ним – герои, замыкает процессию скорпикора. При этом герои натёрты составом, отбивающим запах – потому Скальд и говорит, что нечисть их не почувствует. Вот только поможет ли это, учитывая, что герои – на прямой линии между скорпикорой и её добычей? Я бы всё же на их месте заволновалась.
Есть сцены, где явно нарушена логическая последовательность событий:
Пентаграмма была начерчена в более-менее не заставленной надгробиями местности. Хотя от некоторых пришлось избавиться, чтобы те не нарушали круг, чем и занялся вампир, применив свои особые способности. Он с легкостью, подобно сорнякам, вырвал из земли несколько плит и сложил их аккуратной стопочкой.
Чертить пентаграмму поверх надгробий, а потом их вырывать – довольно странно. Логичнее было бы сделать наоборот. Примерно таким же образом герой добывает из могилы заживо похороненную героиню:
…разрыть двухметровую могилу, и голыми руками вскрыть гроб. Марибор видел, как сверкнули во мраке его острые, похожие на костяные ногти, и как он практически сорвал крышку с гроба.
Некромаг спрыгнул в могилу и вытащил девушку на руках.
То есть вначале он вырыл яму, затем дотянулся на двухметровую глубину и сорвал крышку, и только затем – спрыгнул в могилу.
Ещё более мелких нарушений логики в книге – несчётное число. Тот же некромаг эффектно вынимает из шкатулки и надевает на шею кулон-артефакт – аж за три дня до того, как отправиться «на дело», принцесса с кровоточащим порезом на ноге лезет купаться в море и не замечает этого пореза, хотя он должен зверски болеть в солёной воде, которая его разъедает. Пояснение о том, что лекарственные травы следует собирать без перчаток для большей действенности, сопровождает сцену сбора – крапивы! И эту самую крапиву Оталия режет, отчего-то не обжигая рук, хотя в других сценах крапива вполне нормально жжётся. Самое обидное, что для сюжета крапива не нужна и её с тем же успехом можно было заменить ромашкой.
Мне кажется очень верной замечательная фраза из этой книги:
Преподаватели всегда повторяли студентам: «Воображение и есть тот рычаг, которым необходимо управлять, чтобы магия вас слушалась…»
Возможно, мы могли бы применить этот принцип и к художественному тексту? Чтобы его магия начала работать, вероятно, тоже требуется воображение. Может быть, нужно представить, как болят руки от крапивы, которую приходится срезать безо всякой защиты, как неудобно три дня ходить с непривычным кулоном на шее, в котором пока и необходимости-то нет – и позволить героям поступить в этих ситуациях естественно?
Но чаще всего герои действуют так, как хочется автору. Поступки выходят довольно противоречивые, и поэтому крайне сложно составить представление о характере даже главных героев. К примеру, принцесса Оталия – упорная, любознательная, храбрая, иной раз до глупости. Зато доброй её назвать однозначно нельзя. Сбросив со стены замка вора, то есть (в порядке самообороны) убив человека, она думает:
«Неужели я такая бессердечная? Где же мое сострадание?» – но она не испытывала ни угрызений совести, ни сожаления о том, что избавила мир от очередного отброса.
Примерно такие же эмоции у неё вызывают «конкуренты» Скальда, погрызенные скорпикорой:
Принцесса тяжело вздохнула. Ей не было жаль ни преступника, ни его убитых друзей. «Они сами виноваты в своей гибели. Им не следовало нападать на Скальда. Возможно, если бы не их жадность, они остались в живых».
После этого не удивляешься, что на Оталию не произвела особого впечатления череда убийств в её собственной семье – всё равно она никого из родственников не любит, их тем более не жалко.
Но временами героиня начинает вести себя настолько противоречиво, что становится совершенно непонятно, как это трактовать.
– Хороша невеста, да не для тебя моя роза цвела, – окрысилась Оталия, гордо вскинув голову.
– Чего? – тот не понял метафоры и, сплюнув, подошел к девушке, грубо схватив ее за руку и дернув на себя. – Ты не умничай, думаешь, раз лекарка, то все позволено?
Ота сплюнула ему под ноги и попыталась вырваться.
Одновременно окрыситься и гордо вскинуть голову всё-таки невозможно – это принципиально разные по внутреннему ощущению и по пластике действия. И передают они две разные эмоции – так какую испытывает принцесса? А уж то, что она плюётся не хуже деревенского насильника, и вовсе не делает чести её воспитателям.
Иногда принцесса ведёт себя более чем вольно:
Но в этот раз Оталия заметила на его лице следы усталости от бессонных ночей: под глазами залегли темные круги, губы потрескались, руки слегка дрожали. Ей понравилось видеть его в таком состоянии, она злорадствовала и от того улыбалась, но чародей трактовал ее реакцию по-своему. Принцесса не переставала его удивлять. Вот и теперь, вместо возмущения, она улыбается, и ее ничуть не смущает, что он лежит рядом, накручивает прядь ее волос на палец.
В книге вообще имеется целый букет условно эротических сцен, когда герои полностью раздеты, а временами даже находятся в горизонтальном положении – но у них на это всегда есть уважительная причина, и ничем таким они, конечно же, не занимаются. Ну, что ж, такой вот поворот сюжета, это – право автора. Но меня смущает, что Оталии и для красавца-тритона поцелуя «не жалко», и с мужчинами она обращается довольно смело… Откуда такие свободные нравы – у принцессы? Приходит на память незабвенный диалог из Громыко: «Вольха, а ты голых мужчин уже видела?» - «Конечно! Мы их на первом курсе пачками вскрывали!», но Вольха-то – деревенская девчонка, а Оталия – королевская дочка. Воспитание должно существенно отличаться…
Зато одновременно с противоречивым и временами непонятным характером главной героини в книге живут чудесные второстепенные персонажи. Живым и настоящим кажется кладбищенский сторож Марибор, перепуганный «восставшей» из могилы покойницей. Буквально парой фраз очерчивается - и встаёт перед глазами старый лучник, утешающий молодого товарища, который ранил принцессу: «Ты не попал ей в сердце, а значит, сумел и спасти, и выполнить солдатский долг».
Великолепен яркий образ Мадам – призрака с властным характером, который принимается командовать, едва появившись в замке: «Милочка, что вы стоите, как истукан? Это невежливо, принесите мне чашечку ароматного чая. Я насквозь промерзла в этом вонючем мешке!»
Конечно же, пить чай Мадам не в состоянии, но это её совершенно не останавливает:
Бледными пальцами она подхватила чашку принцессы с недопитым чаем и… выпила! Темным ручейком жидкость прошла по ее горлу, сквозь платье и выплеснулась на пол, оставив лужу.
– Я же говорил, – Скальд отложил ложку и промокнул губы салфеткой. – Вот поэтому меня и попросили избавить дом от вас, мадам. Много шума, грязи и нервотрепки для больной хозяйки.
– Милочка, вам следовало добавить корень имбиря. Весной столько заболеваний, а имбирь прекрасно помогает! – отсоветовала дама, пока Оталия вытирала лужу. – Между прочим, если бы эта болезная также пила чай с имбирем, то не выглядела бы как покойница, – призрак поправил высокую прическу.
К сожалению, во всех случаях эти живые и достоверные герои возникают очень ненадолго. Но мне почему-то кажется, что если заговорить об этой книге через полгода, то я вспомню не противоречивую Оталию, а взбалмошную, капризную и яркую Мадам – потому что этот призрак на вторых ролях поступал не так, как требовал автор, а так, как хотелось ему самому.
__________________
Рецензия написана на платной основе, подробности тут: https://author.today/post/59197