Рецензия на роман «Лестница в небеса. Исповедь советского пацана»

Рецензия на роман «Лестница в небеса. Исповедь советского пацана», недавно вышедший на бумаге, написана моим сыном Богданом Виноградовым, не имеющим аккаунта на АТ, потому вывешиваю её от своего имени.

Это настоящий «взрыв из прошлого»

«Бога нет, но вы держитесь. Исповедь конформиста» — роман-сенсация Артура Болена (Михаила Иванова, известного петербургского журналиста и редактора), сначала покорявший Интернет под названием «Лестница в небеса. Исповедь советского пацана», а затем вышедший в бумаге и номинированный на премию «Большая книга».

Если не вчитываться слишком глубоко, то может показаться, что перед нами — просто крепкая (псевдо)биографическая проза в духе Лимонова и Керуака, посвященная нескольким десятилетиям истории советского периода России — в первую очередь 70-м годам прошлого века. И нельзя сказать, что это неправда: ровесники автора с удовольствием отмечают точность в деталях и глубокую, трехмерную картину, которую рисует Артур Болен.

Более того, «Бога нет, но вы держитесь» — это настоящий «взрыв из прошлого». И, как любой взрыв, она может задеть: в отличии от многих ностальгирующих по СССР, автор-протагонист не стесняется вспоминать и весьма неприглядные стороны жизни в стране победившей революции.

Впрочем, не найти здесь и зубовного скрежета, типичного для тех, кто решает не столько художественные, сколько политические задачи — да, в «совдепе» было много неприглядного, и все-таки жизнь шла, а мы были молоды, и потому нас окружал молодой, пылкий мир — даже если фактически государство погружалось в эпоху застоя, которая, как заметит внимательный читатель, началась вовсе не просто так. И только этого было бы достаточно для того, чтобы читатели делились друг с другом отрывками из романа по телефону: «Глянь, глянь, так оно и было!»

Но на деле все еще интереснее. Ведь та эпоха взялась не из ниоткуда, и «Лестница в небо» прекрасно передает дух времени. Точнее, сменяющих друг друга времен, создающих необычное и странное для стороннего наблюдателя пространство, где наивный идеализм в духе книжек Гайдара соседствует с неприглядным уличным криминалом — прямо как из телесериала «Слово пацана». Автор-протагонист честен — иногда почти до неприличия, до ущерба собственной репутации в стиле того же Лимонова, но именно эта искренность делает роман качественно иным, поднимающимся от обычного бытописательства до свидетельства эпохи.

Впрочем, эта искренность — не только и не столько обычный художественный прием, нужный для достижения достоверности. Сам Артур Болен заявляет свое произведение как «роман-исповедь» — и это действительно так. Но в чем он исповедуется, только ли в мелких грешках, которые есть у каждого?

Нет, главный предмет «Бога нет, но вы держитесь» — это жизнелюбие протагониста, местами напоминающее некоторых героев упомянутого уже Керуака: 

«Ему было наплевать на все. Он — великий грамотей, который, пошатываясь и испуская вопли, бродит в районе нью-йоркского порта с оригиналами рукописных нот семнадцатого века под мышкой. Он ползет по улицам, как громадный паук. От возбуждения его глаза излучали всепрощающий демонический свет. В судорожном экстазе он вертел головой. Он что-то лепетал, корчился, падал на колени, стонал, выл, он в отчаянии валился наземь. Он едва мог вымолвить слово — так возбуждала его жизнь».

Именно это жизнелюбие позволяет герою перерабатывать окружающую его реальность, тусклую и давящую, в нечто живое и ценное, стоящее того, чтобы его вспомнить. И она же парадоксальным образом приводит его из мира без бога прямиком к Богу, без Которого все становится бессмысленно и лишается драматургии.

Василий Васильевич Розанов, известный весьма скандальными по меркам своего времени интересами, однажды написал: 

«Что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, прямо или в особенности косвенно, я говорил и думал, собственно, только о Боге: так что Он занял всего меня, без какого-либо остатка, в то же время как-то оставив мысль свободною и энергичною в отношении других тем». 

Что-то похожее происходит и в книге Болена.

Жизнь без драматургии, без внутреннего стержня, скучна и не стоит даже воспоминаний. И напротив — если этот стержень есть, то нанизать на него можно даже самые малозначительные и не самые красивые эпизоды. Мир велик, многообразен, далеко не всегда приятен — и все-таки в нем нет лишних деталей. Найти свою собственную лестницу в небо, придающую прожитым десятилетиям если не этическое, то хотя бы эстетическое завершение, можно даже в опасно-унылых подворотнях пролетарских районов СССР. А это, уж извините, и есть то самое чудо, которое тысячелетиями пытались разыскать скептики и богоборцы. Именно это и позволяет роману не просто занимать время читателя, но по-настоящему менять его сознание.