Рецензия на роман «Последний шаман Цитруса»

Хотя папы на самом деле у меня почти не было.

Тим Вернер

Давным давно человечество приняло истину: оно не одно во Вселенной. Как только перестали верить в слонов и черепаху, так сразу и приняли. Где-то между сожжением Джордано Бруно и прошлой пятницей. Сначала истину приняли, потом приняли на грудь, дабы отметить это открытие. А там слово за слово и, как это обычно бывает после первой и второй, когда за любовь уже выпили и сидя, и стоя, и некоторые даже лежа, завели разговор о политике. Естественно, о межпланетной. И пришли к неутешительному выводу: если даже соседи по даче бывают неприятными и местами агрессивными типами, то от инопланетян вообще любого подвоха ожидать можно.

А потом китайцев подсчитали. И замаячило на горизонте перенаселение Земли. Сами понимаете — так себе перспектива. Глобальное потепление с тающими ледниками оптимизма не добавили, а очень даже наоборот. И получилось, что с одной стороны пришельцы-завоеватели, с другой — необходимость самим куда-нибудь эвакуироваться, возможно даже срочно.

Вот примерно с тех пор только очень ленивый фантаст не писал про вторжение внеземных цивилизаций и колонизацию других планет человечеством. Не стал исключением в этом смысле и “Последний шаман Цитруса” — роман, вышедший из-под пера /зачеркнуто/ клавиатуры предположительно не ленивого автора. В нем все прекрасно: и фабула, и Небула, и авторские тараканы. Хотя Небула, кажется, не из этой оперы — о ней не будем. Будем про фабулу и тараканов.

Фабула представляет собой все лучшее сразу. На другие планеты человечество расселилось. Пришельцы агрессивно настроенные прилетали планеты эти захватывать. И все в итоге стало историей во всех смыслах. То есть не только историей-повествованием, но и историей Цитруса для их, цитрусовых, школьных учебников. На этом моменте можно подумать, что расходимся и дальше не читаем ни рецензию, ни сам роман. А смысл? Раз все уже закончилось. Но нет уж, читайте. Зря что ли пишу? И автор писал не зря. Там есть флэшбэки про вторжение. И нет нудных описаний технических подробностей летательных аппаратов, что исключительно на мой вкус было бы совершенно лишним. Есть, правда, о том, как чуден Цитрус при тихой погоде. Но о погоде в меру и по делу. Поэтому скучно не будет.

“Эй, а как же обещанные тараканы?!” — тут же раздастся из зала. Без паники, господа! Мы имеем дело с совершенно не уникальным случаем, когда персонажи — это и есть тараканы автора во всей своей красе. Сколько, автор, о прототипах ни говори, а все равно хоть один твой шестилапый в персонаже вылезет. Хотя, в “Шамане”, по-моему, ситуация противоположная: одного жирного таракана хватило на всех.

Мист. Он же Ким Джонс. Он же сын наварха всея флота — это важно. Важно, потому что читателю сразу дают знать: у Миста есть папа, который не мог не повлиять на все, что с Мистом было, есть и будет. Жил себе мальчик Ким, рос, мечтал. Мечтал, например, стать агрономом и вырастить что-нибудь настолько бомбическое, чтобы накормить всех китайцев разом. И чтоб остальным тоже досталось. Но в один ответственный момент в мечты мальчика Кима вмешался папа. Так бывает. По закону жанра. Папа мальчика не может не вмешаться в подобные мечты. Тем более, папа-военный. А папа-самый-главный-военный и подавно. Иначе зачем бы его такого придумывали. И вот глянул он строго так, по-военному, и авторитетно командным голосом объяснил, что негоже сыну такого замечательного папы размениваться на столь никчемные мечты. Потому что китайцев кормить всяк дурак может. А вот если вдруг Чужие нагрянут — тут дураки сами не справятся. И их, дураков, спасать кто-то должен вместе с их бомбическим урожаем. Потому что Чужие, внезапные и непредсказуемые, дураков поработят, посевы вытопчут, китайцев уничтожат. Хотя не факт, что последнее плохо. Но в целом, картина не оптимистичная. Затем последовала тирада о преемственности поколений. И в итоге мальчик Ким согласился. Нет, он не сломался. Кима-Миста вообще фиг сломаешь. В военные он пошел. И даже Цитрус от Чужих спас, а заодно всю Гряду вместе с китайцами и урожаем. А после, бросив небрежное “ну вас, дураков”, на этом Цитрусе и закрылся. В том числе и от папы. И никого туда не пускает, аргументируя цитрусовой народной мудростью “незваный гость хуже Чужого”. И никого не пускает к себе. Кроме Рэя.

Рэй. Если бы стала задача развесить на Цитрусе билборды с какой-нибудь социальной рекламой борьбы с Чужими, новой аграрной программы, правил поведения во время песчаных бурь — Рэй непременно стал бы лицом этой кампании. Символом с большой буквы “сэ”. Смотрел бы со всех постеров, вызывая желание тут же идти сеять и защищать все светлое и доброе. Рэй смог бы со всеми договориться (даже с Чужими, начнись с ними чуть иначе), всех вдохновить и накормить. Не только, кстати, пищей духовной. Он тоже вполне мог стать агрономом. И папа его был из тех, кто поддержал бы подобное начинание. Да и на самом деле поддерживал. Но автор не был бы собой, если б и Рэю не устроил проблемы с папой. Он и устроил. Отправил Рэя с агрономского поприща в Академию флота. Конечно же, вопреки папиным возражениям. И свалил все на Ивора.

Ивор — категорически неудобный товарищ: Мисту — своенравностью, папе Рэя — тем, что сына не на кривую дорожку увел, всем — что мог бы восстание китайцев возглавить и подбить их на самостоятельное выращивание бомбического урожая, автору — невероятным везением. Таким, что можно заподозрить его, автора, в симуляции везения в угоду сюжету. А какой же автор хочет быть заподозренным в симуляции? Поэтому он с Ивором, не церемонясь. С немого одобрения всех, кроме Рэя. Рэю они сказали: “Зато героически!” Хотя причина, скорее, все в том же таракане. У Ивора папы не было. А нет папы — нет таракана “проблемы с папой”. Лучше на Зака переключиться.

У Зака с папой проблем — хоть отбавляй. Не папа, а сплошная проблема. Такая сплошная, что расписывать подробно — весь роман пересказывать. Вот Зак от этой проблемы всячески и убегает. В перспективе — далеко-далеко, на другую планету. А пока по-местному, к друзьям — Снежку и Гоше.

У Снежка и Гоши папа один на двоих. Поэтому им, наверное, проще справляться с этой проблемой, которая — то есть который — не разрешает дружить с Заком. Сидите, говорит, детишечки, дома, конфеты жуйте и с плохими мальчиками не водитесь. И казалось бы, какая же это проблема, если конфеты. Но как же подростковый дух противоречия? Не пускают, командуют и всячески подавляют. Тем более, если папа не родной, а сам ты — ружье не выстрелившее, потому что заикнулся автор в первом акте о твоей, Снежковой, загадочности и замолчал на полуслове, так ничего и не сказав в последнем.

Вот и получается, что роман — не что иное, как “отцы и дети” среди оранжевых песков Цитруса. И все они родом из детства. Автора.

Хотя есть и вторая версия: у них там из относительно нормальных только подростки с видами на Маргошу и Рэй с шансами на Кейру. Любви им там всем не хватает. Но это уже совсем другой диагноз.