Рецензия на роман «Ручей»

ТЕНИ "РУЧЬЯ" МАРИ

Наверняка, данная работа Мари Пяткиной завалена хвалебными отзывами. В ней, действительно, масса достоинств. Я же для контраста стану “врединой”, но не злым, а сопереживающим. Для меня роман “Ручей” - история упущенных возможностей.

Потому начну с шикарной авторской находки: идеальным антиподом антагониста (бывший муж героини Павор) подан… иномирный зверек - муст “мозгоед” Грей. Но карта автором не разыграна.

ГРЕЙ

Тут в качестве ТВОРЧЕСКОГО инструмента (начисто лишенного терапевтического груза) полезно юнгианство. В частности “теория теней”, помогающая писателям задавать объем персонажам быстро и просто.

Мари достаточно жирно обозначила женскую линию - материнскую. При этом масса сцен на эту, скажем, идею не работает. И одна из причин - недописаны характеры персонажей. 

Очень хороший вопрос, почему в стае муст Грей не мог стать “мужчиной”, а с Ланой сложилось - событие и махом “посвящен”? 

Замечу, что “тени” личности бывают и негативными, и позитивными. Во втором случае о них говорят “ЗОЛОТО ТЕНИ” (далее ЗТ). И экстремальная ситуация высвобождает именно ЗТ муста.

Читатели “Ручья” скажут сразу: сработала любовь к Матери, переживание за новую "стаю". Отсюда и гнев защитника: атака, смерть, смерть - стая спасена!

Как тут не родиться не банальному для истории нюансу? Если любовь Грея к Матери была скрытой и от него самого, каковы были его зримые отношения с Матерью родной? 

Было бы крайне логично, если бы он обвинял родную Мать, скажем, за гиперопеку, что позорила его в глазах родичей. Ее привязанность и доброта, как виделось ему, ситуацию только усугубляли: маменькин сыночек, пустышка! Обидно до слез.

И это крайне важно в развитии арки, которая разворачивается по вполне воглеровскому архетипу пути героя. А еще важно для сцепки с авторской идеей, для создания нужного ансамбля персонажей.

Таким образом, сама собой напрашивается легкая редактура первой главы и прочих, где молодой муст ведет себя с Матерью, как неблагодарный, пока еще недалекий подросток. Прячет свою любовь к ней столь глубоко, что и сам перестает различать - она становится ЗТ (золотом тени).

Тогда и первая схватка за Мать-Лану станет не просто вкусненькой “боевкой”, де, какой же муст молодец, а эмоциональным взрывом на контрасте перемен в герое, катарсисом. “Тут и монашка подскочит: “Мочи их!”” (с)

Его первое “пробуждение” - пик проявления Любви. Не только спасение Ланы с её детенышем, а битва за сам смысл существования муста, который не может потерять стаю второй раз - лучше умереть, чем “опустеть” окончательно. Не атака в ослепляюще сладком “гейме”, а животная ярость того, у кого нет возможности сделать следующую ставку.

Так для муста становится крайне важным событием и первый глоток молока из рук Ланы, что навевает воспоминания о родной Матери. Вот только исходя из логики работы теней, подросток отталкивает их: “Я не маменькин сынок”. Поздно, курок взведен: Лана с дочерью стали его стаей. 

Так рождается красота пути Грея от юнца к мужчине. И этот путь эмоционально нагляден. Создает больший отклик-сопереживание. Грей перестает быть в глазах читателя “прикольной ми-ми-ми крыской”. Это уже весомый, узнаваемый, и в чем-то родной персонаж.

Разыгрывая карту пути героя в полную ногу, мы получаем юнца-муста, который может ошибочно счесть родную Мать даже предателем, что советует покинуть стаю самому, пока решение не приняла Матриарх рода, что много больней.

А насколько мусту больно, когда после битвы за Лану, та начинает избегать его? Мало просто недоумения а ля “какие они странные эти двуногие”. И какая огромная загадка для Грея, чего же он не понимает в этой жизни и делает неправильно, хотя все правильно, если и вторая Мать отворачивается?! 

Здесь же ярче проявляется горькая ирония ситуации, где противопоставлена любовь Грея со страхом Ланы перед самым опасным хищником иномирья.

По законам жанра, которые жестче приковывают внимание к истории, писатель “не имеет права” завершить на первом бое арку роста Грея. Перс обязан протягивать идею/замысел автора до конца. Тем более такой важный, как Грей.

Так у него же впереди встреча с Матерью родной - раз. Очень легко добавить в его гейм гармоничный для истории “изъян” - два. Писателю невыгодно дать ему повзрослеть раньше времени, так пусть “гейм” срабатывает только в случае опасности для членов его человечьей стаи! 

А уж в кульминации, когда сыну на помощь приходит первая Мать - вот финальная точка арки. Кругом бой, фонтаны крови, летят куски плоти, а “оператор” держит в кадре двух мустов - самца с самкой, где сын, упершись в нее лбом, шепчет: “Мама, мама, мама”. Все! Золото Тени проявлено полностью. И в нужный момент. Грей осознал свою ошибку и раскрылся во всей красе.

Что мы сделали, чтобы получить столь яркий образ? Всего-то наделили Грея тенью, которая работает на идею, гармонирует с замыслом, потому предельно полезна для сюжета.

Соответственно, это вносит и коррективы в реальную, описательную часть истории.

ПАВОР

У Мари просто дар на одних эпитетах задавать ощутимые - можно потрогать - образы. Таков и идеальный мудак Павор - супруг Ланы. Но в сюжетной линии он площе пяти копеек. 

Послушный авторской воле он тянет на волынке одну ноту. А уж финал персонажа, шаблонная гиря в стиле “И плюю я на ваши могилы”. 

Вот и вся роль: нехороший со всех сторон абьюзер, которого мы потом сильно накажем. Суть, небрежность сборки антагониста, который наилучшим образом помог бы протянуть авторскую идею. А уж если кто скажет, мол, автор такой плохой, даже если сам автор в свой адрес, покручу у виска пальцем. 

Итак, Павор здесь функционально плоский герой-марионетка. Масса сцен с его участием вырезается с потрясающей легкостью, нисколько не влияя на замысел. И для того, чтобы его оживить, придется углублять. 

В этом нам поможет его идеальный антипод - муст Грей. Муст не просто “маму любит”. Для муста она Мать. О, похоже Павор ненавидит свою мать всеми фибрами. Потому проецирует на женщин свое отношение к ней. 

Мать стаи, Мать Грея ласкова и заботлива vs мать Павора жесткая сучка, помешанная на контроле: “Я тебе сказала…” 

Стоит Лане хоть раз ответить, мол, я же тебе уже говорила, где твое портмоне, включает триггер. Павор свирепеет и наказывает: “Не смей мне указывать!” Так что Павор женат не на Лане, а на “кукле вуду” собственной мамули, которую боится и ненавидит. 

Повторюсь, здесь юнгианство инструмент исключительно творческий. Ни миллиграмма терапевтическо-аналитического толка. Но даже грубая работа с тенями, как сейчас, помогает резко придать объем и персонажам, и истории в целом. 

Так что настоящая битва Ланы разворачивается не против мужа, а его мамули, тощей леди со строгой прической. Ее седые волосы так обильно залиты лаком, что придают облику сходство со статуей. Павор - всего-то пешка…

Ой, ее же, мамули, нет в истории! Может и зря. Здорово бы помогала двигать сюжет. Оттенять и т.д. и т.п. Но достаточно и едва уловимого присутствия, смелыми штрихами через диалоги, портрет и т.п. Приемов в достатке. 

При любом раскладе, Павор оказывается ребенком, которому не суждено стать “идеальным сыном” - задача невозможна, а потому безумна. 

Вот так незаметно и с легкостью, благодаря теням, мы вышли на смысл жизни Павора, на его сверхзадачу в “Ручье” - получить одобрение матери, как сына достойного, идеального. Не важно, жива она или мертва. Внутренний мир живет по иным законам.

Теперь ясно, почему Лана продержалась с ним так долго. Он умеет быть ласковым, щедрым, он умеет любить, проявлять привязанность. И в нем есть ЗТ. 

Не помню, вроде, Макки говорил: персонаж жив до тех пор, пока у него есть  возможность искупления. Но такая уж у него роль в истории - ведом негативными тенями. 

“Я идеален!” - кричит он матери через Лану. И свирепеет, не видя приятия. Наказывает через Лану собственную мать. Так мы получаем шикарнейшего антагониста, логичного в каждом своем движении, объемного, что тоже помогает продвигать авторскую идею материнства.

Интересно было бы сюда добавить, что самец-муст после победы обязательно метит жертву, указывая стае, кто добыл мясо. А Грей, пометив в финале Павора, не просто ссыт на него (монашка орет: “Еще и насри на гада!”). Это становится забавным символом… торжества Материнства. Ведь именно на этом незримом поле разворачивается основная схватка “тезы с антитезой”. 

ЛАНА

“Козой бы-ыла, козою и оста-алась…” Яркая представительница армии белоснежек. Все ее обижают, а “я же ж мать”. Хорошая девочка, которой не разрешали ругаться, пить из горла, и разбрасывать кучерявых кукол. 

Что называется, закачаешься, сколько в ней подавленного, сокрытого в темноте. Просто поле непаханное, как можно вертеть ее в сюжете. О-однако, в ее случае важней путь.

Здесь арка облачена в воглеровскую одежку пути… ГЕРОЯ. А что в обозримом пространстве творится с путями ГЕРОИНИ? Тем более, что тема истории очень материнская. В финале Лана, по сути, обязана принять именно Материнство (собственную ЗТ).

Блеск работы Мари в том, что интуитивно  таки обнаружила ключ к пути героини. 

Женщины глубоко несчастны, когда берут на себя несвойственную им роль. Через теневые пары-антагонисты данной истории на ум приходит единственный ответ - мужскую. 

Тогда уход от Павора перестает быть побегом. Лана решается отрастить стальные яйца. А это совсем не блеющая Белоснежка. 

Это же сильно корректирует характер работы на станции. Она просто обязана погрузиться в мужской мир с игрой по мужским правилам. В “Молчании ягнят” режиссер шикарно подал Клариссу визуально: заходит в лифт, а кругом одни мужчины - кроха в непривычных для нее правилах игры…

Встреча с Шульгой только заставляет Лану прочней закручивать гайки, чтобы яйца держались крепче. Тогда на апогее, перед смертью от зараженной твари, она не может не довести до абсурда ошибку избранного пути. Например:

- Я беременна, - кричит Шульге Лана. И когда он все равно отворачивается, шипит: - Выживу и ублюдка твоего из себя вырежу. 

Ну, невозможно не ввести данную антитезу, когда протягивается идея Материнства. Вновь таки, несвойственная женщине роль, отображается и на взаимоотношениях с дочерью. ЭТО. НАДО. ПРОПИСЫВАТЬ.

И каково тогда торжество, когда мусты пробуждают ее Золото Тени! Она женщина - честь и дар. Но кто по логике сюжета обязан устроить ей этот переворот? Конечно, Грей - единственный во всей этой котовасии Мужчина, хотя и иномирный, временами крайне забавный зверек. 

Изменилась ли история при таком подходе, ее основа “о чем”? Ни разу. Всего-то переигрываются некоторые сцены, часть пустышек уходит в корзину… 

Я мог бы еще довольно долго корпеть над “Ручьем” с линейкой теней. Но для посыла, что вкладывал в отзыв, довольно и сказанного: Мари Пяткина заложила в историю куда больший потенциал, чем может показаться. И он стоит того, чтобы развернуть его точней, глубже, шире, чем есть. Ведь тема взята архиважная для любого человека, при этом глобальная. 

Ну,  у меня здесь есть и своя “корысть” - за работы Мари… переживаю. Отсюда больше взгляда редакторского.