Рецензия на роман «Нефритовый слон»
Доминация над доминантом
Определить жанр произведения не всегда просто. Иногда вещь, заявленная, как нечто серьёзное и монументальное, на поверку оказывается непритязательной бульварной литературой, а иногда, наоборот, в простеньком романчике с мягкой обложкой (или вовсе без таковой) раскрываются неожиданные глубины. Нечто подобное происходит и с «Нефритовым слоном» — за невероятным количеством жёсткого секса по принуждению и без оного скрывается самая настоящая сказка. Впрочем, такой эффект наблюдается и в других произведениях данного автора. Хотя, на мой взгляд, те вышли не столь богатыми трэшем.
Впрочем, что касается разбираемой вещи, понять её «сказочность» сразу непросто. Часто ли сказки начинаются с побега главной героини из современного рабства, да ещё и с негодяем-надсмотрщиком — бывшим любовником?.. К счастью, рабство оказалось не сексуальным — хотя это тоже спорно. Однако на подпольном производстве Таисию Жевнову «всего лишь» заставляют заниматься пошивом вещей. Изначально она должна была отработать десять лет, но планы руководства лагеря изменились, и к сроку прибавилось ещё два года.
Героиня не стала это терпеть и решила сбежать, перед этим наставив пистолет на Юру — надзирателя, любовницей которого она была вынуждена быть последние десять лет. Однако тот и сам оказался не против помочь сбежать своей бывшей подчинённой. Более того — он увязался вместе с ней, обещая помочь: найти временное жильё, сделать документы. Мотивом для этого стала невероятная любовь, каждое упоминание которой вызывает у Таисии вспышку ярости. Тем не менее Юра готов быть «верным пёсиком» своей «Таши» (этот вариант имени героини появляется не просто так) — и та соглашается.
Следующие несколько глав посвящены как раз этому. Довольно скоро Таша превращается в заправскую доминиктрис и впрямь делает Юру «пёсиком» — в смысле БДСМ-практик. Читателей ждёт очень, очень много детально описанного секса, перемежающегося унижениями Юры и рефлексиями героини на этот счёт.
Пожалуй, это самая однообразная часть романа — десятикратное описание того, как главный герой питается из миски, вылизывает ноги главной героине, а потом подвергается самым разным жёстким сексуальным практикам. Всего этого настолько много, что это способно убить интерес читателя. Справедливости ради, подобный эффект наблюдается и в классической литературе такого рода, например, у маркиза де Сада. Слишком частые и однообразные сцены извращённого секса в конце концов начинают производить почти комическое впечатление.
Очевидно, чувствует это и автор разбираемого романа. В какой-то момент ей, похоже, не хочется больше рассказывать об очередном раунде практической реализации дихотомии раба и господина — и она ограничивается списком:
«Когда ремонтная бригада ушла, я приказала ему пойти со мной в душ.
Там, захватив с собой вазелин, я снова имела его пальцем в попу, слушая, как он стонет.
Потом заставила дрочить, пока я трахала его.
После этого приказала вылизывать мне зад».
Действительно, именно это и именно так всё и происходит в романе — что до, что после. Так к чему тратить лишние буквы на подробные описания?.. В конце концов, физиология человеческих тел серьёзно ограничена, и не стоит удивляться тому, что мы страницу за страницей наблюдаем примерно одинаковые манипуляции с одними и теми же органами. По-настоящему секс происходит в голове — а там у Таисии на протяжении нескольких глав случается одно и то же: стокгольмская любовь-ненависть к врагу-возлюбленному и постепенное превращение его в того самого верного пса. Коллизия, напоминающая фильм Романа Полански «Горькая луна», тоже показывающий героев, состоящих «в глубоко созависимых больных отношениях», тоже ведущих извращённую игру любви-ненависти, меняясь по ходу сюжета ролями.
На том же стоит и весь жанр сплаттерпанка, например, «Американский психопат» Бретта Истона Эллиса точно так же истязает читателя описаниями секса, добавляя к ним кровавые убийства и бесконечные перечисления брендов. И это не случайно: читатели должны чувствовать то же отвращение к жизни Патрика Бейтмана, какое ощущает он сам. В конце концов, он приходит к точке, где даже самые жестокие убийства больше не вызывают у него эмоций — и читатель его понимает.
Нечто похожее происходит и в «Нефритовом слоне». Несмотря на рефлексию о том, стоит ли так поступать со своим спасителем, главная героиня не может остановиться, мучая Юру всё сильнее и сильнее. Однако читателю не стоит спешить её ругать — этого с лихвой хватит во второй части романа. Похоже, постоянные сессии извращённого секса и эмоционального насилия, которые стоили несчастному Юрию пяти попыток самоубийства, оторвавшегося тромба и кучи других проблем, включая обожжённые гениталии, и должны отталкивать читателей, как позднее оттолкнут саму Таисию.
Почему же произойдёт столь резкий разворот?
А тут постепенно и начинается сказка: оказывается, герой и героиня искренне любили друг друга все десять лет рабства — да, Юра тоже находился на положении раба без паспорта. Но в какой-то момент Таисия попросту поверила в легенду о злом надзирателе, которая помогала им не вызывать у других заключённых слишком много зависти у «хорошо устроившейся» главгероини. Да и главгад постарался с газлайтингом.
Так или иначе, память о любви к героям вернулась, воссоединение произошло — и теперь место БДСМ занимают философские диалоги о нежности и сексе, многократные признания в любви главных героев друг другу и, наконец, борьба со злодеями.
Именно последний пункт и подводит нас к определению жанра. Дело в том, что мир «Нефритового слона» сильно отличается от нашего с вами. Здесь существуют гигантские рабовладельческие империи, о которых все знают. Негодяи-рабовладельцы убивают, издеваются, да просто содержат в неволе гигантское количество людей — при этом успевая находить время на изощрённые психологические игры со своим «живым товаром». Завидная работоспособность!
Можно было бы подумать, что речь идёт о мощной организации, вроде международного общества киллеров из мира «Джона Уика», но нет. Казалось бы, те, кто может обходить самые неудобные вопросы от всех профильных служб и держать крупные рабовладельческие лагеря прямо в центральной России, должны обладать невероятным политическим влиянием. Однако на деле получается совсем не так:
Сказочность определяется не только полным хэппи-эндом — да и столь ли уж он полный, учитывая садомазохистский ад, через который пришлось пройти нашим героям с невероятно трагическими судьбами и столь же невероятным либидо. Нет, на благородном пути Таисии ей встретятся типичные персонажи, которых описывал Владимир Пропп и другие исследователи фольклорных сюжетов — например, волшебные помощники. Автор намеренно подчёркивает это сценой гадания на картах Таро, которое — ну разумеется — оказывается абсолютно точным.
Что касается «помощников», поначалу в повествовании появляется Егор — прекрасный во всех отношениях мужчина, почему-то оказывающийся очарованным главной героиней с первого взгляда и проявляющий лишь немногим меньше сабмиссивности, чем доведённый до животного состояния Юрий. Именно Егор запускает цепочку событий, которые не только приводят Таисию к триумфу, но и раскрывают одну из главных загадок повествования — с чего бы чуть ли не олигарху так сильно интересоваться судьбой парочки рабов. Знакомые со «Звёздными войнами» быстро угадают твист, ну а остальных не станем лишать удовольствия.
Вслед за Егором в повествование вступает прокурор Веллер. Можно было бы предположить, что он окажется негодяем, который обрушит на героев ещё порцию страданий — тем более что сюжетные предпосылки для этого имеются — но нет. Единственное, чего хочет этот служитель Фемиды, — это посадить злодеев и помочь главной героине. Благо, мотивирует его на это не только служебное рвение и амбиции — у него есть личная история, также трагичная и драматичная.
Вообще, таких историй в «Нефритовом слоне» более чем достаточно. Порой кажется, что у каждого второго обитателя этого мира в жизни происходило нечто, связанное с сексуальным насилием, тяжкими уголовными преступлениями, сокрытыми во тьме прошедших лет родственниками и обязательной кармической расплатой. Что тут говорить — на одну из таких историй героиня натыкается совершенно случайно, выйдя погулять по Москве.
Не обошлось без тяжёлой жизни и у Юрия — несправедливое обвинение и тюрьма с «опусканием», жена — отъявленная злодейка (оригинальная «Таша», подарившая ему идею о служении чистой любви), наконец, тайна рождения. Последнюю запросто раскрывает внезапно появившийся в повествовании частный детектив.
Всё это выглядело бы несколько странно, если бы произведение претендовало на глубокий реализм. Но его здесь нет и не должно быть. Именно поэтому мы можем не задаваться вопросами, почему вольготное для рабства положение героев (например, поездки в город без надзора) не сподвигло их убежать гораздо раньше, или откуда у Юрия, сменившего государственный лагерь на лагерь частный, вдруг взялись весьма серьёзные связи, обеспечивающие беглецов жильём и поддельными документами.
Тем более не стоит сосредотачиваться на юридических деталях происходящего с героями — кому же, например, интересны законы реального средневекового наследования в контексте сказки о Спящей красавице?.. Важен путь, который прошли персонажи ради своего счастья. Прошли не без помощи — как уже описанной практической, так и моральной — начиная с литературы, которая то и дело цитируется, причём вполне удачно (лучше всего, на мой взгляд, сработало упоминание «Белого Клыка» Джека Лондона), заканчивая мудрыми голосами извне: покойной мамы героини в видениях и врачей. Их в романе несколько, но говорят они одним и тем же голосом и примерно одно и то же. Очевидно, что их устами говорит Судьба, стремящаяся спасти любовь, соединяющую двоих в одно и порождающую новую жизнь.
Эта любовь прорастает сквозь грязь насилия и жестокости и не прорасти не может, ибо «даже разбитое сердце неспособно разучиться любить». На этот посыл в «Нефритовом слоне» работает каждая буква — поэтому и не хочется жаловаться на то, что злодеи вышли чересчур пассивными и практически не стараются охотиться на героев, чего можно было бы ожидать по завязке. Главные преступления — это грехи отцов, которые уже произошли и за которые вынуждены расплачиваться их дети.
Идеален ли текст? Нет, но вполне хорош — на мой взгляд, лучше, чем в ранее разобранных мною произведениях писательницы. Чисто технических замечаний сделать можно очень мало — редкая пропущенная запятая, не вполне достоверная сцена.
Или вот, случайно натыкаясь на историю с несчастной девочкой, ГГ как-то очень быстро и полно выясняет все её обстоятельства — не имея никаких ресурсов. Что в реальности вряд ли было бы возможно.
Встречаются, хоть и не так часто, неудачно сконструированные, громоздкие предложения:
«А когда и с ним покончено (формулировка мысли в моей голове вызывает улыбку, только почему-то, стоит визуализировать образ, как становится тошно, и я будто проваливаюсь в пустоту — неприятное чувство), хозяин квартиры дает нам по списку документов, чтобы можно было отметить необходимые».
Пожалуй, если что-то и следовало бы переработать всерьёз — так это привычку главной героини пересказывать другим персонажам то, что мы и без этого уже знаем. Это расходует не бесконечный ресурс читательского внимания, при этом никак не развивает сюжет.
А вот что радует — так это стихи. Они не только предваряют каждую главу, но и время от времени возникают внутри повествования, что придаёт ему некую поэтичность.
Название романа неизбежно вызывает ассоциации с печально известным артхаусным фильмом «Зелёный слоник». Скорее всего, речь идёт о случайном совпадении. И всё-таки нельзя не признать, что только видом животного и его цветом дело не ограничивается. В обоих случаях мы наблюдаем историю созависимых отношений в экстремальных ситуациях, мрачный театр двух актёров.
Но в фильме Светланы Басковой нет любви — и потому он заканчивается смертью. А в «Нефритовом слоне» нет ничего, кроме любви, и потому он заканчивается торжеством жизни. Даже душа мамы Таисии перерождается в её дочь (и свою внучку), тем самым вызывая ассоциации со «Входом в пустоту» французского режиссёра Гаспара Ноэ — ещё одним артхаусным произведением, где много грубого эксплицитного секса, который, однако, нужен не чтобы возбуждать наши органы, а для решения художественных задач. А кое-кто может найти параллели и с творчеством Педро Альмодовара.
Почему так вышло, что роман вызывает больше всего ассоциаций с кино? Сказать трудно, но это так.
Стоила ли эта игра с травмами и эмоциями пролитого в промежность человека-собаки расплавленного свечного воска? Зависит от ваших вкусов и приоритетов. Однако если вам интересно исследование человеческой сексуальности, не отягощённое чрезмерным пессимизмом нашей эпохи, — то ответ, скорее всего, станет положительным.
Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.