Рецензия на роман «Восход стоит мессы»

Сегодня чудесный день для веры, как говорил брат Горанфло на страницах романа А Дюма старшего… Действительно, чудесный день. Если не для веры, то для написания рецензии – точно.. Ибо роман стоит того… Даже в колокол в его честь ударить не жалко… Не жалко, да не получится, колокольню приходской церкви у Сан-Сюльпис французы для верности на три замка заперли и ключи потеряли. Зачем?

Татьяна Скворцова нам про это расскажет.

Итак, мы имеем исторический роман в лучших традициях жанра. С немного… (сорри, что начал с ругательств, поверьте их немного и они не смертельны)… вымораживающей аннотацией и началом, так бодро напомнившей Манновские «Юные годы Генриха IV»… Который запоем прочитал в детстве, а при попытке перечитать в зрелом возрасте – открыл, да и закрыл после пары фраз. Загонять исторический текст в ложе выдуманной на коленке концепции, делить героев на прогрессивных и «рядом стояли», выставлять оценки,  половником – разливать елей и так далее… А концепции имеют свойство устаревать, взгляды – уточнятся и так далее. А картинко не устареет никогда. У Манна, к примеру, такой подход с первых же слов вызывал жгучую любовь к римско-католическую церкви и лотарингскому дому… Щучу – моя преданность тогда всецело принадлежала дому Габсбургов и дону Альбе…  Ибо нефиг.

А тут – тут обманка получилась. Начало текста, формально, повторяет зачин Манна. Юный принц, полный надежд, светлых замыслов и благих мечтаний едет на свадьбу. С компанией развеселых дружков-приятелей, да в добрый город Париж.

И тут текст Скворцовой виляет хвостом и с Манном кардинально расходится.

Ибо добрый город Париж встретил его фальшивыми улыбками, закрытыми ставнями и шипеньем «понаехали» из-за угла. И – параллельно, в тиши, пока медленно, но с каждым шагом – все сильнее и сильнее – начинает раскручиваться линия второго главного персонажа. Шевалье д’Англере, по кличке Шико.

Который смотрит со стороны на это все и рассуждает – спокойно так – что неплохо бы взять  и – всех этих понаехавших господ в чёрных сюртуках – взять и  порезать. Немного, во имя разума и выживания государства для… А юный принц полный все тех же счастливых мечтаний – глазами хлопает, смотрит, да не видит нефига. В прекрасной Франции только что окончилась очередная религиозная война – пятая, если считать с начала, и бог знает какая если – с конца. Благочестивые черносюртучные протестанты под командой родной мамы главного героя благочестиво и доблестно зачистили юг Франции до грунта от всех, кто не, и приехали в Париж праздновать победу… Парижане посмотрели на их длинные бороды, черные колеты и сюртуки, пожали плечами, да пошли вешать новые колокола на башни Сен-Сюльпис…  Адмирал Колиньи в полной тайне планирует войну с испанцами, парни герцога Альбы, тоже в тайне, планируют вразумительный марш-бросок на Париж. Кто-то планирует спаси бога, кто-то – родину, а кто-то – просто, втихомолку решает собственные проблемы. И ночь все ближе – та что в августе, с 24 на 25 число. Она, кроме теплой погоды, ничем пока еще в истории не примечательна…

Ладно, не буду спойлерить больше… Ладно, буду в последний раз. «Понаехавший» принц таки вырос, стал королем и его статуя – единственная в Париже – переживет великую французскую революцию. Прочим  это не удалось… Но это будет потом, пока ему надо уцелеть и вырасти. А текст идет строго, по порядку, проводя читателя через по узору исторических событий – от приезда юного Генриха в Париж, через свадьбу с прекрасной королевой Марго – к Варфоломеевской ночи и дальше, к осаде Ла-Рошели, известному по Дюма заговору ЛаМоля и вплоть до бегства повзрослевшего Анри от двора, обратно, в родную Наварру.

Фон точен, но бедноват – в данном случае это совсем не страшно, башни и темные коридоры Лувра, длинные шпаги и яркие одежды благородных шевалье, уныло-черные колеты благочестивых гугенотов – все это описано уже по сту раз и представляются четко. Но если на следующем романе воображение автора уведет его в менее известные места – будет проблема. Но это будет не в этой книге, потом. А сейчас – яркие, эмоционально очень сильные сцены (Шико в Варфоломеевскую ночь ) сменяются длинными абзацами авторского текста – пересказами хроники голосом Левитана…

Тут это правильно – автор умеет в картинку, но загонять в картинку абсолютно все  - текст был бы в десять раз больше… Еще – вот странное дело:

«…. Карл отлично все понимал, его сумасшествие было лишь маской, позволяющей скрыться от окружающего кошмара. Слабый и трусоватый политик, он вовсе не был жесток. Жертвуя тысячами жизней неизвестных ему людей, он все же пытался спасти хотя бы тех, кого знал лично…»

Вот такие абзацы с пересказом чужих эмоций всегда считал косяком. Умом считал, а тут, взглядом гляжу – и вижу, что оно органично. Загадко… Может, потому что идут после, а не вместо картинки? Дополнение, а не замена? Вполне может быть…

Еще, из серии – не косяков, а, скорее, хотелок – маму юного Генриха зря не включили в текст. Оно важно, да и персонаж был…. Если добросовестно скиповать все матюги – останется одно слово: интересный. Настолько, что Екатерине Медичи пришлось ее от инквизиции отмазывать в свое время.  Честный поджигатель войны, которую сыну пришлось тушить, не считаясь с потерями. Да и потом, в конце – именно сообщение о том, что там, далеко на юге, сестра главного героя пошла маму косплеить – оно стало толчком, стимулом к принятию Генрихом решения на побег. А так, пересказом, без картинки – это решение умом понимается, но до сердца не доходит…

Агриппа тоже выпал. У Манна выпал, у Вас выпал – беда… Тоже интересный (в хорошем, в отличие от предыдущего товарища, смысле) персонаж, да не везет ему с авторами…

Екатерину Медичи обидели… Сорри, не верю я в классическое толкование образа, ну ни на грош…

(п.с… Ага, вшивому – баня, критикам – летучий эскадрон… Обойдётся )

Если покопаться… Но, похоже, это я здесь зря ворчу – просто, после очень сильных и ярких эпизодов, обрамляющих Варфоломеевскую ночь любая концовка покажется бледноватой.

Хотя, до концовки тут еще далеко…

Шарлотта де Монморанси еще ведь даже и не родилась…(автор намек поймет. Надеюсь, не обидится) 

Жил был Анри Четвёртый, он славный был король

Любил вино до черта, но трезв бывал порой…

И как я эту песню сумел в рецензии не процитировать? Непорядок…