Рецензия на роман «Сможешь и ты»

Красавец и чудовище*

Крайне неоднородное произведение. Временами оно напоминает не роман, а тяжеловесный философский трактат с отсылками к самым разным областям науки — от генетики до квантовой физики. С другой стороны, это эпическое технофэнтези в антураже космооперы со вставками биопанка и с не слишком, в принципе, сложным героико-романтическим сюжетом.

Ничего плохого во всём этом нет — если бы две сущности произведения — философская и художественная — не вступали порой в конфликт. Которого можно было и избежать: в конце концов сущности эти вполне примирялись между собой, создавая синтез — и в «Так говорил Заратустра» Ницше, и в «Зияющих высотах» Зиновьева, и даже в «Бесконечном тупике» Галковского. Конечно, эти произведения совершенно не похожи друг на друга ни по содержанию, ни по творческому методу, и уж точно они очень далеки от разбираемой вещи. Я говорю лишь о технике исполнения — умении гармонично соединить динамичный художественный сюжет и философско-мировоззренческий нарратив.

«Сможешь и ты» в этом отношении явно не дотягивает, и потому порой кажется, что его «философская» и «художественная» части существуют как бы отдельно друг от друга, не смешиваясь, словно вода и масло. Но это ещё полбеды — дело усугубляется и иными проблемами. Однако прежде, чем их разобрать, следует представить авторскую вселенную и собственно сюжет.

Мир Трёх Солнц Аэда очень сложен, разработан с великой тщательностью, и это прекрасно. Плохо, однако, то, что читатель очень долгое время не понимает его законмерностей: более или менее подробная экспозиция в самом тексте романа появляется лишь к его середине. А до тех пор отсылки к реалиям мира — подчас достаточно важным и сложным — попросту возникают без всякого пояснения. Да, роман снабжён подробным глоссарием, однако отнюдь не всякий читатель сподобится постоянно обращаться к нему, скорее, просто бросит чтение. Да даже и с глоссарием не всё и не всегда понятно — складывается впечатление, что автор, который, конечно, знает про этот мир всё, то ли забывает про нужды читателя, то ли не считает их существенными, так что мир этот тому приходится с трудом осмысливать.

Однако, с привлечением глоссария и собственной читательской фантазии, постепенно начинает проявляться эпическая картина вселенной, построенной с одной стороны на принципах «твёрдой» НФ, вроде Азимова или Энтони, а с другой — парадоксальным образом — на фэнтези в духе Средиземья Толкиена и Эмбера Желязны. Это впечатление ещё более усиливается от многочисленных аллюзий на кельтскую культуру, например, названий календарных праздников.

Итак, на некоей планете под названием Аэд в отдалённом эоне времени живёт могущественная раса человекоподобных существ. Вернее, две расы, происходящих из одного корня (возможно, из землян, но это неточно):

«Предки элле-сейде прибыли на Аэд с умирающей планеты около сорока тысяч лет назад».

Кстати, не аллюзия ли это на Warhammer 40000? Тем более, что в романе мелькают и оммажи Майклу Муркоку, мирами которого вдохновлялись создатели франшизы. Однако мир Аэда, хоть и порядком тёмен, но не столь брутально-мрачен, как вселенная Боевого Молота. Поселения эмигрантов окружает некая враждебная среда, именуемая Бездной, где царит Хаос (как сообщает автор: «Аэд и Бездна — такие себе метафоры на материю и антиматерию», а литературно, возможно, это отсылка к Варпу того же Вархаммера). Поселения отделены от неё спонтанно (надо думать) возникшими пространственно-временными аномалиями, откуда периодически прорываются различные жуткие существа.

Чтобы выжить, эмигранты стали изменять себя с помощью генной инженерии, пытаясь превратить свои тела в мощное оружие против агрессивной среды. Им это удалось, однако в ходе экспериментов возникли две расы — элле и сейде (в чисто художественном плане в них угадываются светлые и тёмные эльфы). Элле — существа, которые эволюционируют вслед за окружающей средой, а сейде — создания, изменяющие эту среду под свои нужды.

Все они потенциально бессмертны — хоть и могут погибнуть, и обладают различными умениями: научными, художественными и менталистскими. Общество у них кастовое, разбитое за замкнутые группы: воины, ремесленники, повелители стихий (а где же нижняя социальная страта, вроде шудр, на которой держатся все подобные системы?..)

Поселения сейде основаны на ином, чем у элле, принципе: это

«искусственные, автономные и замкнутые экосистемы с замком-крепостью в центре, внутри которого заключён Исток (энергетическая единица, в слиянии с которой Владыка крепости сейде творит мир)».

Судя по всему, Истоки — разумные могущественные существа со своими тёмными планами в отношении мира и людей.

«Бездна и аномалии — не одно и то же, а две разные силы. Противоборствующие. И не известно, на чьей стороне в этой борьбе находятся Истоки».

Всё это выглядит порядком запутанным, но на деле всё куда сложнее. Я упоминаю лишь тот минимум лора, который читатель должен знать, чтобы понимать сюжет.

Несмотря на многочисленные научные отсылки, в том числе к квантовой физике, вся эта картина, разумеется, совершенно фантастична, о чём устами одного из персонажей сообщает и сам автор:

«Мы живем в мире настолько древнем, что в нем нарушаются законы физики».

Как бы то ни было, элле и сейде создали не только оригинальную цивилизацию, но и особые варианты сознания. Что до культуры, то это интересная смесь высоких технологий и архаики: биотехнологии, генная инженерия, развитые психокинетические способности — и при этом используется в основном холодное оружие и мышечная сила, а путешествуют на лошадях… Отчего так, не очень понятно, но выглядит стильно.

Что же касается психологии, то неопределённая продолжительность жизни, медицина почти на уровне магии и сверхспособности причудливым образом изменили сознание этих существ. Например, вся их агрессия направлена на монстров извне, а не друг на друга:

«Мы не убиваем друг друга уже очень много лет, Эстель. В окружении, где не нужно конкурировать, чтобы выжить, жестокость не нужна».

Правда, я не совсем понял, по какой именно причине у них отсохла социальная конкуренция. Судя по всему, ресурсы они добывают чуть ли не охотой и собирательством — хотя недостатка в них почему-то не ощущают, возможно, дело в тех же биотехнологиях. Размножаются они через «искусственные утробы», «браки» моногамны, но заключаются не более, чем на четверть века, а в остальное время они предаются довольно беспорядочным сексуальным отношениям. Так что ревность, например, у них вполне имеет место (что и доказывает до ходу действия главгер).

Но всё это, а также постоянная необходимость сдерживать тёмные силы, сделало этих людей не совсем с нашей точки зрения адекватными. Вопреки авторской сентенции: «когда существо, которое обладает сознанием, удовлетворяет первичные потребности, оно начинает искать смысл жизни», особого смысла в своём существовании они не видят. Их мировоззрение напоминает классический экзистенциализм:

«Смысла в нашей жизни нет, жизни после смерти тоже нет. Но раз нам дана единственная жизнь… значит, именно она и важна».

«Наша жизнь бессмысленна. Само существование жизни, вероятно, просто занятная случайность. Вся эта история… не о нас. Она о гелии и водороде, о сверхновых и черных дырах, а также о преобразовании энергии из одного вида в другой. А мы — случайные наблюдатели этого величия, от которых в скором времени не останется ничего. Даже памяти».

Но, в отличие от экзистенциалистов, они, кажется, отрицают и свободу воли:

«А воля — иллюзия, с помощью которой мозг спасается от истерики, вызванной пониманием внезапности и неизбежности смерти».

Разум в этом мире тоже не дар, а чистая случайность:

«В сознании нет эволюционных преимуществ, соответственно, в нашем существовании не заключено никакой цели. А на нас не возложено никакой великой миссии».

Общество это декларирует полный атеизм, хотя бытие неких надмирных деструктивных сил для всех вполне очевидно. Да и высших существ в лице тех же Истоков, вроде бы, тоже. Имеется даже концепция души, которая после смерти уходит неведомо куда, но, кажется, может и проявиться в этом мире.

Люди эти шутят, празднуют, веселятся, танцуют и поют, работают, занимаются научными изысканиями и художественным творчеством, сражаются с монстрами Хаоса — однако такое впечатление, что они лишь искусственно стимулируют в себе ощущение жизни. Которая в их глазах есть страдание, и это сближает их мировоззрение с буддизмом:

«Боль — мостик, соединяющий хаос и порядок, истину и иллюзию. Вся наша жизнь построена на принципах ее избегания».

При этом они — по крайней мере, многие из них — лишены эмпатии, что тоже объясняется их искусственной эволюцией:

«Элле разучились сочувствовать. К чему это, если жизнь твоя прекрасна и не обременена старостью и болезнями, не ограничена временем».

Всё это проявляется практически во всех персонажах, но особенно — в образе главного героя. Тамлин Наэндир — правитель лесного королевства элле Мирисгаэ, который, как выясняется по ходу повествования, является плодом генетического эксперимента, словно Квисатц Хадерах из «Дюны» Герберта. Правда, сам Тамлин не подозревает, что он «венец совместной генной инженерии элле и сейде». Но результатом этого эксперимента стали выдающиеся ментальные способности короля: по местной терминологии он синепат, что означает возможность «чтения» любого своего подданного. Он даже может подчинять их всех своей воле одновременно и побуждать к каким-то массовым действиям — правда, пользуется этим крайне редко. Всё это необходимо ему для защиты своего королевства и своих людей от натиска Бездны. А ещё он весьма талантливый ювелир.

Но он вовсе не похож на Пола Муад’Диба из «Дюны». В его образе явственно проявляются модные нынче в литературе черты байронического героя, вернее, антигероя, неоднозначного, мятущегося между добром и злом — хотя в данном случае подобная дихотомия вряд ли вообще имеет место. Дело усложняет его личная трагедия — триста лет назад он потерял любимую женщину и до сих пор не в силах связать себя союзом с другой (мимолётного секса это не касается).

По всему поэтому он пребывает в жестокой депрессии и склонен к саморазрушительному поведению: злоупотреблению алкоголем и другими веществами, а также неоправданному риску. А порой срывается в истерику:

«Тамлин толкнул двери в зал — створки ударились о стены — подошел к сервированному столу, схватился за столешницу и дернул вверх. Стол подлетел и перевернулся; зазвенели разбитые бокалы, затарахтели по полу серебряные вилки, зашуршал пергамент. Король закрыл глаза, с наслаждением вслушиваясь в звучание хаоса, который сам сотворил».

Однако свой долг предстоятеля элле перед Бездной он выполняет прекрасно, опекая каждого из своих подданных и лично сражаясь с монстрами. Подданные ему безмерно благодарны, но многие его откровенно боятся, тем более он сам даёт тому множество поводов своим поведением и манерами:

«Сквозь его лицо, искаженное гримасой, проступила пустота — ледяная, бездонная и тем более страшная, что скрывалась как за утренней яростью, так и за ночной нежностью».

Впрочем, подобная страховидность обусловлена не злобностью монарха, а как раз тем, что он в избытке обладает недостающей у прочих элле эмпатией:

«Уродливую гримасу на лице Объекта в начале приступа многие воспринимают как проявление его скверного характера, что действительности не соответствует, однако Объекта удовлетворяет такое положение вещей. Объект никому не желает открываться, потому что видит чужую боль — и не выносит ее».

Лидеры элле заставляют его выбрать наконец-то пару и произвести потомство, дабы продолжить генетическую линию, чего Тамлин категорически не желает — он до сих пор созерцает в галлюцинациях погибшую столетия назад Иффиндею. Немало сюжетных ходов посвящены попыткам Деаэлру Ранто, главной хранительницы Андаро, и прочих вельмож уговорить его выбрать пару и поползновениям молодых девушек завлечь неприступного короля.

Но тут в Мирисгаэ происходит явление чудесного создания — Белой лани, мифического животного (вообще, для атеистов у элле многовато такого рода суеверий). Она приходит из-за Сферы — откуда, вроде бы, не может прийти никакое разумное существо — и спасает короля из опасной ситуации, оборачиваясь при этом прелестной девушкой, разве что с длинными подвижными ушами. Эстель — вскоре выясняется, что её зовут именно так — обладает выдающимися сверхспособностями, в частности, в синепатии она чуть ли не превосходит самого Тамлина. Потом проявляются и более грозные её силы.

При всей её мимишности в ней явственно ощущается некая тёмная тайна:

«На мгновение королю показалось, что он вглядывается в нечто, чего на самом деле нет — в чрево подземной пещеры, у которой не видно дна, в небесную тьму, обступившую звезды, в бездну океана — такую глубокую, что туда не проникает солнечный свет.

А она вглядывается в него в ответ».

Тут, как видим, скрытая цитата из не зря упомянутого Ницше.

Тайна Эстель раскрывается довольно скоро.

При этом Эстель остаётся обычной девушкой, которую явно интересует король Тамлин. А она интересует его, хотя он долго не хочет себе в этом признаваться и его поведение по отношению к ней иногда даже доходит до третирования.

Развивается романтическая игра взаимооталкивания и притяжения влюблённых. Она осложняется тайной, так до конца не прояснённой: кто они, эти двое, и какое значение имеет их тандем. Забегая вперёд, в романе эта тайна так и не раскрыта, лишь имеются намёки, что Тамлин и Эстель должны стать спасителями мира, которому, согласно пророчеству, грозит скорая гибель. То есть, возможно, они что-то вроде созидающих и разрушающих миры супругов Шивы и Шакти.

На это намекает впечатляющий эпизод, когда Тамлин воочию видит гипотетическую «дрожь» квантового поля и осознаёт, что «у изменяющейся бесконечности нет края. Есть только центр. Тот, кто ее наблюдает. Он сам». Это можно толковать, как признание божественных сил главгера. Или же как его солипсизм.

В любом случае ему необходима Эстель. Которая, проявив в финале своё могущество в битве с очередными монстрами и понимая, что её силы разрушительны и для элле, вновь уходит в аномалии. Надо думать, история продолжится поискам её Тамлиным, который уже полностью осознал свои чувства к девушке.

Исчезновение одного из влюблённых — традиционный твист в сюжете а-ля «красавица и чудовище», и неважно, что в данном случае это «красавец». Да и, похоже, «чудовища» они оба — как, впрочем, и все представители этой высокой, но порядком пугающей цивилизации.

Роман имеет немало художественных достоинств. Прежде всего, к самой стилистике претензий практически нет (за исключением некоторых мелких огрехов: «шипела, прижимая уши, как змея», «нащупать нужную геометрию для того образа, что стоял у него под веками»). Часто радуют разбросанные по тексту афористичные сентенции, к которым автор вообще склонен:

«Каждый должен любить кого-то больше себя. Такова преднамеренность смерти, которую вложила в них жизнь».

«Бездна, как же сложно быть добрым! Все время приходится убивать тех, кто не добрый».

«Хаос всегда будет сильнее порядка, Дея, потому что хаос и есть жизнь».

«Мир одинаков для всех, и если он вдруг видится мерзким, стоит покопаться в себе, чтобы найти причину».

«Иногда, Даэн, нужно совершить что-то плохое, чтобы предотвратить нечто чудовищное».

Впрочем, иные подобные пассажи грешат неясностью и излишней витиеватостью:

«Отпечаток живого существа, которое, заходясь в гордыне своей значимости, вместо слепого повиновения законам природы смеет предвосхищать исполнение личных желаний».

Отдельные эпизоды выписаны просто прекрасно, описания явлений этого мира, например, Багровых сумерек, красочны и величественны.

Часто текст радует юмористическими фразами и моментами:

«Тамлин коснулся мыслей животного — перевести их на цензурный язык было очень сложно. Воин приказал зверю успокоиться, но в глубине души был солидарен с каждой его мыслеформой».

«Кактус это вооруженный огурец».

Местами юмор несёт оттенок постмодернистской игры с литературными отсылками:

«Твоего Оккама бы на пару дней в Мирисгаэ…»

Тем не менее до конца роман осилят отнюдь «не только лишь все» — прежде всего из-за его колоссального для фантастического произведения объёма, громоздкости и неоправданно усложнённой структуры. Она напоминает многослойную луковицу, и в данном случае это не комплимент. Очень запутана система глав с частями, разбитыми на полглавки главами и флешбэками-«междуглавиями». При этом флешбэков и других отступлений, в виде, например, отвлечённых рассказов персонажей, полно и в основном тексте.

Иногда, уже показав сцену напрямую, автор заставляет персонажа подробно пересказывать её в очередном диалоге. Герои вообще часто и длинно разговаривают. Я не противник объёмных диалогов, но только если они несут полезную для развития сюжета информацию. А в данном случае так получается далеко не всегда.

Персонажей очень много, и если главные — Тамлин, Эстель, Эмриат и ещё некоторые — ярки и узнаваемы, то другие зачастую лишь однократно являются в тексте, делают что-то не слишком важное или даже просто произносят необязательную реплику и рассасываются в никуда.

Периодическое смещение фокала с главгера на других персонажей жизнь читателя тоже не облегчает. Да оно часто и не нужно — как, например, эпизоды, показанные с точки зрения щенка волка. Их всего пара-тройка, и важной роли в сюжете этот зверь так и не сыграл.

Много места отдано иногда интересным, но, в общем, не слишком двигающим сюжет эпизодам (в сериалах это называется филлеры), скажем, делу о похищении вина.

Вдобавок автор чересчур увлекается неявными подтекстами и намёками на обстоятельства, несомненно, прекрасно известные ему, но читателю неведомые. Например, я совершенно не понял значение уничтожения Тамлиным серебряного дерева.

В некоторых местах, особенно к концу, имеется злоупотребление приёмом ломаного таймлайна. Сознаю, что в данном случае это подчёркивает смысл происходящего (вхождение героев в состояние «вневременности»), но чтение усложняет очень сильно.

И, на мой взгляд, название романа не слишком выразительно и неважно исполняет задачу привлечения читателя.

* Роман прочитан автором рецензии полностью по авторскому оригиналу.

Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.