Рецензия на роман «Проклятие прабабки. Книга 1»

Если бы «Проклятие прабабки. Книга 1» Анны Чернышевой было пирогом, то тесто тут — бодрая городская проза про офис, маму, подруг и тревожные смс, а начинка — мистическая, с лёгкой корицей таро и едва солёным вкусом семейных секретов. Вкусно, хрустко, и пальцы липнут не от патоки, а от любопытства: что же там у прабабки случилось такого, что у внучек до сих пор батарейки в сердцах садятся на первом свидании.

Старт — резкий, как звонок начальника по пятницам: героиню из теплого служебного романа вышвыривают на улицу морального климата с одной фразой — «жена всё знает». Это не триллер, но по нервам щёлкает: привычная жизнь Тани расползается как дешевый чулок. Автор не делает из Ромы карикатурного злодея—он просто удобный взрослый мальчик, который умеет хранить брак и не хранить чужие надежды. Больно, узнаваемо, жизненно.

Дальше в текст входит та самая «мистика». Не черные козлы, не свечи на чердаке — нормальный XXI век: таролог, карты, странные совпадения, ощущение, что в семейной памяти есть недосказанное. Мистическая линия работает не как бегство от реальности, а как лупа: под ней виднее делается то, что и без неё присутствовало — наследуемые сценарии, семейные мифы, передаваемые не как кольца и квартиры, а как привычка влюбляться «не туда». Автор аккуратно дозирует знаки и предсказания — на тарелку кладут не целый котёл борща, а грамотный дегустационный сет. И это правильно: иначе роман рухнул бы в жанровое болото.

Героиня — не «святая Таня», не «роковая Таня», а нормальный человек, который одновременно и устает, и смеется, и врет себе по мелочи («вот ещё недельку — и мы обязательно поговорим») и мужественно тянет бытовую резину. Особенно удаются внутренние комментарии: короткие, ехидные, с точным прицелом. У Чернышевой хороший слух на разговорную речь: Танины реплики не жуют воздух, а продувают сюжет, как открытое окно — комнату с засидевшимися гостями.

Персонажи второго плана не ходят табуретками по сцене — у каждого свой звук. Мать — с фирменным рецептом беспокойства, подруга — с аптечкой сарказма в сумочке. И даже эпизодические лица — секретарша, случайные попутчики — отдают в текст небольшой, но ощутимый ревербератор, благодаря которому сцены не плоские, а с объёмом. В паре моментов хочется еще больше «грязи реальности» — запахов подъезда, хруста зимнего снега, липкой жары в маршрутке — но это придирка гурмана, а не голодающего: порции деталей в целом хватает.

Любовная часть — без сахара. Автор честно показывает, как легко прикрутить к чужому человеку мечту и назвать это любовью; как трудно отковырять мечту отвёрткой фактов. Роман не учит мораль, а демонстрирует механику: вот тут щёлкнула надежда, вот тут хрустнул компромисс, а вот здесь пластырь самооценки отклеился в самый неподходящий момент. И да — иногда спасает не астрология и не высшие силы, а тупо «выспаться, поесть, позвонить подруге». Эту трезвость я особенно ценю: мистическое здесь — специя, а не основное блюдо.

Отдельный плюс — ритм. Главы короткие, монтаж клиповый: сцены сменяются без лишнего воздуха, и это подкупает. Текст ловко балансирует между внутренними монологами и диалогами; где-то на пару абзацев включается «дневниковая» оптика — и ты веришь, что Таня действительно сейчас сидит на кухне, ногой подпирает табурет и сочиняет себе инструкции на завтра: «не звонить», «дышать», «не загуглить “как снять родовое проклятие за 24 часа”». В такие моменты книга звучит особенно честно.

Про «проклятие». Чернышева не делает из него комиксового злодея с плащом; это скорее фамильный алгоритм, баг в прошивке. С этим можно спорить, это можно чинить — и уже поэтому конфликт не кажется магической рулеткой. Автор осторожно подводит к идее, что любое «заклятие» держится на трёх гвоздях: тайна, страх и выгодная привычка. Выдёргивай по одному — и шкаф уже не такой страшный. Но и сказок про моментальное счастье тут нет, и слава богу.

Стилево — чисто. Язык разговорный, но без халтуры; шутки — не стендап ради стендапа, а рабочие гаечки: крепят интонацию, держат конструкцию. Есть парочка афористичных фраз, которые так и просятся в статус: не банальные, а с лёгкой трещинкой смысла. При этом автор избегает морализаторства: вместо «так правильно» тут «так бывает». И это современно.