Рецензия на роман «Секрет месье Фламеля»
"Боже, как прекрасен слог автора!!!" — эту фразу я повторяла про себя на протяжении всего чтения. Она прочно угнездилась в моей голове вместе с мыслью о том, что эту книгу я однозначно хочу в бумаге.
Сим можно было бы начать рецензию и закончить, потому что это произведение — как песня: льётся и льётся с электронных страниц прямо в мозг эликсиром лёгкости и благодати.
Но под слоем милоты, очарования и какого-то уютного света в тексте обнаруживается социально-философская драма, которая заставляет читателя задуматься над такими фундаментальными вопросами как:
- кросскультурная и кроссгендерная (не)справедливость,
- реальная власть, которую могут дать знания (и то, какую гирю на шею может повесить их использование в корыстных целях),
- границы этики и поведенческой нормы в эпоху великих перемен,
- и отдельным пластом в книге поднимается тема человеческих добродетелей, особенно таких как честь и достоинство. Вопрос сам по себе весьма дискуссионный; в книге же и вовсе в нем участвуют благородные испанцы-злодеи, истинные англичане-алхимики, механические демоны с сарказмом уровня "демон", переодетая индусом-рабом девушка в бегах и настоящий, полноценный такой цыганский табор с бароном, старой колдуньей, ворованными лошадьми танцами фламенко ночью, под звуки гитары и при свете костров.
Неравенство по расовому, половому и социокультурному признакам чрезвычайно легко и умело преподносится автором — не как набившая оскомину риторика, а как часть социума европейского общества, которое стоит на пороге технологической революции. Такое неравенство имеет реальные последствия для сознания и самоидентификации персонажей — но не с точки зрения генетики (с какой наследственностью и набором половых хромосом повезло/не повезло родиться), а исходя из того, как на сформированную личность в зависимости от её пола, возраста, касты и цвета кожи давит социум. И вынуждает ее лечь под колеса общественного мнения в колею традиций. Станет ли она сопротивляться? И какова цена её бунта?
Традиции зародились на заре становления человеческого общества как свод правил, помогающих популяции выжить в крайне не благоприятных условиях окружающей среды. Но вот приходит технологическая революция и ломает эти условия об колено. Традиции тут же изменились? Людям стало куда свободнее жить? А вот херулечки. Мораль и нравственность средневековья, потеряв актуальность, стали только более скрепными. И на героиню, которая относится к себе как к самодостаточной личности и пытается выстроить собственное счастье своими руками (а также спастись от смерти, которая гарантированно ждёт ее, если она ляжет в традиционную колею), буквально объявляют охоту.
Героиня пускается в длительное путешествие, в течение которого как маскировку примеряет на себя самые разные социальные костюмы: то она леди, то мальчик, то благородных кровей, то цыганка, то богачка, то нищенка, то воровка, то сама щедрость, то рабыня, то самая свободная женщина в мире. С удивлением она замечает, насколько меняется отношение к ней общества, когда она прыгает из роли в роль. Этому отношению она обязана соответствовать в мыслях и поступках, чтобы избежать подозрений.
И вот он, вывод, который напрашивается сам собой и в наше время доказанный нейробиологически: среда определяет образ мысли куда жестче и эффективнее, чем генетика. И решения наши в куда большей степени обусловлены размером ячейки, в которую нас стремится запихать общество, чем наследственной информацией, доставшейся от родителей.
В крайне редких случаях социальным сетям приходится подстраиваться под отдельно взятый мозг. Обычно все происходит совсем наоборот.
Но тем интереснее нам читается о бунтарях)
Огромные плюсы романа — детальная география западной Европы, подробная политическая и культурная информация об эпохе, а уж описание жизни табора выше всяких похвал.
Как любителю производственных текстов, мне немного не хватило ремесла) Того, как именно герои получали их уникальные способности и таланты. Но на фоне превосходно музыкальности текста и неоспоримой живости всех его героев этой деталью можно легко пренебречь.