Рецензия на роман «Черная тема»
Н-да, называя на днях одного из героев конкурсных книг маргиналом и малолетним преступником, я ещё не ожидал, что мне предстоит встреча с Костей-Кубиком. Всё познаётся в сравнении.
Называть Кубика трудным ребёнком — всё равно, что именовать слона мышью. Он мал, но уже «живёт по понятиям», на его совести грабежи, поджоги, чужая смерть, попытка убить воспитателя. Да что там, я, пока читал, кажется, его и ребёнком считать не мог, несмотря на возраст. Человеком — тоже не знаю... Жутковато в таком признаваться. Зверёныш в людском обличье, изломанная функция — вот что такое был для меня герой на протяжении книги. Только интернатовский доктор испытывал к Кубику жалость и сострадание... Преуспел ли он? Показать сможет только время.
Я читал о том, как совершались педагогические подвиги по перевоспитанию совершенно неуправляемых детей; но, видимо, тут нужен талант от Бога и врождённая харизма. Таких учителей — единицы во всей стране; и уж конечно их не хватит на все исправительные учреждения. Так и воспитатели, которых мы видим в повести. Может, они несколько лет назад были идейными педагогами и пытались относиться к малолеткам по-людски — мы этого точно не знаем, поскольку наблюдаем за ними глазами Кубика, для которого «воспы» — твари и помеха на пути к свободе. Но, посражавшись с такими вот кубиками, они потеряли остатки надежды на воспитание пряником, и теперь только и могут, что пороть, пороть и её раз пороть — до налившихся закипевшей кровью бугров на коже.
Воспы калечат, доктор лечит. Воспы наказывают, доктор просит их быть милосерднее. Поэтому воспы плохие, а доктор хороший. Но доктор не следит за пацанами 24/7, не принимает каждый день решения. Прозвучит цинично, но считаю, именно поэтому доктор смог сохранить к Кубику добросердечие, а не потому, что он милосердный по характеру.
На этот вопрос читателю придётся ответить самостоятельно: были ли меры, принимаемые воспитателями, необходимыми? Для кого-то педагоги исправительного учреждения — изверги. Для кого-то останутся доведёнными до белого каления — но всё-таки людьми.
Для меня — нет тут виноватых. Я не вижу в воспитателях садистского удовольствия. Они просто не знают, как ещё заставить подопечных соблюдать хотя бы подобие дисциплины. Как с ними иначе-то; они дети, но у них уже и опущенные есть, как на зоне, они могут тебя убить, покалечить, стоит расслабиться на минуту. Не виноват и Кубик. Сколь ни было бы глубоко моё неприятие героя — я понимаю, что это не он себя таким сделал, это общество его вырастило зверёнышем, которого уже невозможно воспитать, только выдрессировать; сама среда подсказывала ему с раннего детства: «хочешь выжить — воруй-убивай»... И что с этим всем делать, непонятно. Хорошо, что Laurovetlan поднимает эту проблему.
Бытие героя в интернате описано с такими подробностями, что невольно подозреваю: автор знаком с такими учреждениями не понаслышке. Интересно, конечно, с какой стороны. За реалистичность — автору однозначный плюс. Что касается обсценной лексики, к ней в книгах я индиффирентен; впрочем. её в «Черной теме» так много, что можно было и не «запикивать» многоточиями. Ну от чего они спасают, ей-богу?
Всю литературность рубят многочисленные ошибки. Книгу спасёт только капитальный ремонт. Не буду останавливаться на этом подробно.
Сюжетно... Ну, не знаю. Изнанка интерната показана на пять с плюсом, но этого мало, чтобы книга запечатлелась в памяти. Я запомнил только то, что Кубик косячил, его наказывали, потом опять косячил и ловил наказание — и так по кругу, как в зацикленном страшном сне. Порочный круг, из которого не вырваться. «Десять историй о проступках и последующих наказаниях Кубика» — вот что такое эта книга.
Рекомендовать широкому кругу читателей вряд ли буду, на мой взгляд — пока слишком полуфабрикатно, хоть и с потенциалом.