Рецензия на роман «Культурные особенности I - отпуск на "Счастье"»
Что же сказать в предисловии. Извиниться за резкость? Сослаться на ИМХУ? Не... просто, заливая воду в каток и почёсывая затылок, признаюсь, что захотелось удовлетворить свои грамарнацистские порывы.
Аналогия - дело рисковое. Но я попробую. Попробую сравнить. И вы попробуйте. Попробуйте представить учебник географии, написанный на цервковно-славянском. Или инструкцию к эксплуатации швейной машинки в форме оды. И дело даже не в полной несовместимости способа подачи и содержимого. Просто это поначалу будет забавно, а потом сплошное недоумение.
Мне понравилось. Понравилось вставлять цитаты, чтобы не казаться голословным. Итак, стиль подачи, это первое, что бросается в глаза. Эта витиеватость, подобная вальсу, своего рода топтанье на месте, упоминание одних и тех же деталей, подчёркивание действий персонажей, излишняя конкретизация. Нечто подобное свойственно фентези. Как смотрит герой на собеседника, как ветер треплет волосы, как красив взор персонажа.
Итак, вот:
Мимо прошел комманданте со своими. Мимо, внутрь, под полог ветвей, оставив машину под крышей лиан — старый Яго прошел, не обратив на смятое железо никакого внимания.
*
Кольнуло — светом в глаза. Светом звезд с неба, огромных и ласковых. Свет дрожал, струясь сквозь шелестящую листву — ласково, словно подмигивал.
*
Она пела, слегка раскачиваясь, ветер смял и отбросил назад ее волосы — белые, цвета снега и серебра
*
Да, и беда с пунктуацией. Оформление прямой речи, мыслей, снос абзацев и тд.
«Да бред какой-то, — вспыхнув, подумала Ирина. Вспыхнув вдруг, резко горячая волна плеснула по щекам — от шеи до, казалось, самых корней волос. «сумасшествие. Эрвин, хоть ты скажи им...»
*
По траве, навстречу невысокому, плосколицему человеку с длинным ружьем на плече, медленно идущему на них с поля боя.
Убийца гиганта был невысок, кряжист и плосколиц
*
Эрвин молча пожал плечами. Молча. Залез в бтр, достал, распилил, потом скрепил доски — в два удара молотка. Повесил.
*
И моё любимое, красной нитью через все описания туземцев. И ещё все туземзы с зеркальной кожей - это важно. А оружие обязательно лает.
Мелодичным звоном откликнулись монеты, вшитые в бахрому на рукавах.
Звенели музыкой в такт словам монеты на рукавах и воротнике оливковой куртки
*
И, уже перепрыгивая обратно на грузовик, добавила:
— Мужей теперь не забывай кормить…
Сказала — и, не оборачиваясь, перепрыгнула обратно на грузовик. Скрылась, исчезла в облаке мелодичного звона.
Под тонкий металлический звон: чешуйки, вшитые в бахрому на рукавах, сталкивались, звенели мелодичной, загадочной песней. Так она обошла машину кругом, остановилась перед врытым в землю капотом, пальцами потрогала бампер и замерла. Комманданте крикнул ей — Эрвин не разобрал — что, но голос старого Яго рвался и звенел от волнения. Эви ответила мужу взмахом руки — коротким, под мелодичный звон блесток.
Эрвин смотрел. Было на что. Шаг, поворот — резкий, взвилась облаком бахрома, окатив хозяйку мелодичным серебряным звоном. Подошвы мягких сапог ударили в такт по земле. С пятки на носок, четко, в гипнотическом ритме шаманского бубна. Еще поворот, удар — и Эви вдруг вытянулась, замерла, запрокинув голову в синее небо. Лишь руки мерно дрожат — звон монист взвился, полоснул по ушам, отдаваясь дрожью под черепом.
— Что за…
— Тише, — коммманданте оборвал его одним взмахом руки, — Слышишь? Они идут…
Эрвин прислушался — и услышал. Шелест, тихий, скрывающийся звук в листве над их головою. Шелест и мягкое шуршание. Мерное, как расплетающиеся кольца чешуи. Треугольная голова мелькнула в ветвях. Эви топнула ногой, звон монист взвился в синее небо. Треугольная, радужно-зеленая пятнистая голова. Мелькнул раздвоенный язык меж клыков.
Мониста звякнули, пальцы Эви пробежали по змеиной голове — ласково, будто почесали за ушком. Хвост обвился вокруг бампера грузовика, напрягся слегка, дернул. Заскрипели ветви над головой, послышался треск. Под ноги Эви, кружась, упал лист. Чвакнул песок, машина на глазах Эрвина задрожала, поднялась и стала колесами на твердую землю. Мониста звякнули, благодарственно, в такт.
*
— Ты пришел, — выдохнула Эви. Высокая грудь опала и поднялась, отозвавшись мелким звоном нашитых чешуек.
*
Злоупотребление тире
Эрвин поежился на миг, сообразив — это пыль клубилась над полем, фигуры воинов различимы ей не больше, чем ему — и, значит, песнь торжественной встречи дрожит всякий раз, готовая обернуться погребальной. Но — обошлось. К Эрвинову огромному удивлению — обошлось. «Коммандо» туземцев и впрямь сумело без потерь завалить огромного сотрясателя.
*
И выругался — грязно, матерно. Влад не выдержал — скосил глаза. По экрану бежала яркая зеленая засветка — ровной, сплошной полосой… Марсель скрипнул зубами, долбанул по пульту рукой — с силой, под ладонью хрустнул и выгнулся пожелтевший, выцветший пластик.
*
Порой любовь к эпитетам вызывает лёгкое недоумение и трудность восприятия
На правой — волосы были коротки и белы, руки сведены, а глаза сверкали сурово и весело.
*
Не знаю, как называется приём с этим вальсом. Да, можно встретить с любом тексте, когда нужно подчеркнуть какое-то действие. Но!
Загудела оса. Под ухом, заливисто, грозно. Большая, полосатая желтобрюхая тварь зависла под самым носом. Капля яда — на жале ее и брюхо светится в ночи, мерцает колдовским светом.
Понимаете, к чему веду? Передоз.
Кроме этого впишу ещё одно сугубо личное неприятие - присутствие милоты. Котёнок на щеке Яго, при каждом упоминании больно режет по сердцу. Ласкание динозавров по морде. Разговоры с животными.
*
Однако хватит придираться к стилю. Его специфика создаёт множество спорных моментов с пунктуацией, но это всё исправляется при вычитке, а манера письма - всё же авторское "я", которое я обычно стараюсь не трогать. Попробую поведать о мире.
Название произведения оправдывает себя, автор действительно знакомит читателя с культурными особенностями коренного населения планеты "Счастье". Сразу отмечу, что описание пейзажей и пространственные образы очень хороши, погружение в мир, природу и географию острова на высоте. Хотя малость смущает, что это один-единственный остров на целую планету, если не считать космодрома на одном из полюсов (или я чего-то не заметил).
Аборигены индейцы, как и полагается, живут своими обычаями, помалу впитывая культуру звёздных конкистадоров, в том числе не самые лучше моменты из оной. Так же адаптируется и религия пришлых, появляются свои выкресты. Несомненным плюсом является продумывание языка - не возьмусь судить о происхождении, возможно автор его целиком выдумал, но это и не столь важно, в этом я ему верю. Народ вырисовывается хорошо, со своими обычаями, языком. Культура, где татуировки подобны письменам, и при встреч с человеком можно узнать о нём всё, лишь взглянув на его лицо.
Так же культура предусматривает одушевлённоть и разумность практически всего, с чем человек взаимодействует: те же динозавры, техника, растительность. Немного иронично на этом фоне выглядит пренебрежение собственно людской жизнью - рабство, локальные стычки, оканчивающиеся смертоубийствами.
Живут аборигены в основном охотой на динозавров и выращиванием на продажу табака "алого цвет" - мощного природного стимулятора. Как обычно бывает с местами, где крутятся деньги, есть свои негодяи и герои.
В роли негодяя выступает работорговец Дювалье, прикрываясь теми же культурными особенностями. Он зовётся мужем тысячи жён, и его считай никто не трогает.
Персонаж этот в некоторой мере является заложником своего положения. Он столь же зависит от мнения окружающих, как и его подданные - от его воли. Человек он проницательный и смышлёный, однако заметил за ним некую странность мышления - любовь к образной систематизации. Всё происходящее вокруг он представляет в виде графов - ветвлений древа возможностей. Однако он заигрывает с этим образом, так же много значения придаёт тем же предрассудкам. Хотя и насмехается над ними, но, повторюсь, становится заложником положения, что, собственно, является двигателем судьбы Харт: вместо того, чтобы отправиться снова на плантации или ещё поди знай куда, девушка становится любовницей работорговца. И из его смерти становится его спасением - бедный Хуан...
В роли хороших парней выступают притеснённые, но не сломленные: десантник Арсен, доброхотец Эрвин. Высокое руководство и духовенство слишком занято борьбой за сферы влияния. Хотя, как ни странно, глава духовенства всё же на стороне хороших парней. То есть, мне это странно.
Что общего у ХП? Сначала делай по совести - потом расхлёбывай по полной. Эрвин, простодушный и прямой парень с планеты, по описанию похожей на колхозное гетто, бросается на помощь обездоленным женщинам, убивает дракона, лупцует жадного и глупого вождя. Арсен, бравый десантник, вызволяет из рабства целый гарем крещёных - не мог промолчать. А потом эти двое прячутся от Дювалье.
Очень волнует меня сексизм произведения. Ну как бы это понятно исходя из тега "гарем", и нечего мне тыкать, что роман соответствует тегу. Но что уж поделать, не могу промолчать, когода автор издевается над женщинами. Будь то дочь лесов, дочь корпоративного магната либо дочь бандитских улиц - все они млеют о мужчинах одинаково. Порой не желая признавать этого, как в случае с Ириной.
Кстати, на этом моменте. Мне показалось, автор как-то неловко вводит изменения в жизнь Ирины. Она не кажется глупой, поэтому некоторые моменты выглядят неуклюжими. Например, в самом начале, когда она лицезреет ритуал татуирования лица одной из аборигенок. То есть, Эрвин приводит их в лагерь. Ирина испытывает первые уколы ревности. Потом видит татуировки, читает о них статью. И такая: "интересно, кто уже успел взять её в жёны?" Полное недоумение. Ни единой искры догадки в сторону Эрвина?
В общем, с женщинами картина вырисовывается печальная. И чтоб много не возмущаться, лучше помолчу. Минуту.
Ах, да! Как же я был счастлив на каждом фрагменте интимной близости персонажей! Неописуемый восторг. [сарказм]
Хотя надо отдать должное автору, динамичные сцены - динамичны. Это я о сражениях, если что. Ну и если не считать роялей типа чудеснейшей акробатики героев, запрыгивающих в БТР на полном ходу, или "ножом перерубить силовой кабель и остаться в живых" - сцены боёв вполне завлекательны. Завлекательны они и тем, что порядком вырезаны в них витиеватости и повторения, это значительно упрощает чтение, делая его приятным.
Кстати, немного о деталях и музыкальных инструментах, не стыкующихся с достоверностью и геометрией:
На площади, среди груды камней, утром бывшей собором святой Фотинии… Там все еще стоял рояль — удивительно, но ни в одной перестрелке его так и не зацепило.
Рояль играет в следующем же абзаце:
Первый огневой контакт чуть не оказался для Хуана последним — штурмовики появились из дыма внезапно, сходу окатив деревенских потоком огня ручных «скорпионов». Хуан пригнулся, вытрясая камень из сапога — это спасло ему жизнь. Три пули просвистели над головой, сбив и превратив в решето старую кепку.
То есть стоит предположить, что персонаж присел на корточки и, не глядя вниз, стал стягивать обувь. Если бы он наклонил голову, то пули через кепку прошли бы в голову.
В целом могу отнести произведение к той категории, где автор впечатляет не какой-либо глубинной идеей, а широтой и необычностью мира. Спорным является религиозный вопрос - оно здесь главное или нет? Ведь все хорошие парни каким-либо образом были приближены к капеллану, а сам он был мужиком "в доску", справедливым и суровым. И вроде религия играет большую роль в развитии сюжета: если Эрвин отыгрывает бравого защитника, руководствуясь больше воспитанием родной планеты, то Арсен высвобождает рабынь по большей части следуя за фразой "Капеллан должен узнать". Но карта духовенства так и не сыграла свою партию.
Конечно, можно было бы сказать о цикличности истории, что сцена "колонисты/аборигены" часто идёт по одинаковому сценарию, но этот вопрос я бы не стал затрагивать. Ибо всё происходящее похоже не на демонстрацию примера, а на огромную такую пасхалку с украшением в виде динозавров.
В конце концов, преобладание объёма с драками-погонями говорит само за себя.
Плюс открытый финал. Даётся начало чего-то нового, казалось бы, обыденного для нас, но всё же нового для аборигенов - война за власть. Мы видим первый шаг в этой войне, сделанный господином Дювалье. И всё. На этом роман заканчивается. Точнее, первая его часть, полагаю.