Рецензия на роман «От Золотой поры»
И ведь совсем недавно на АТ вспоминали об этом литературном приеме! Спросите, где? Да в рецензии Руфата Мустафа-заде на роман «Синдром хомячка»! Рецензент даже поставил вопрос ребром:
Если эту книгу не назвать потоком сознания, то тогда не знаю что называть потоком сознания?
Отвечаю: поток сознания вы найдете в произведении «От Золотой поры»! Именно поток сознания, воспроизводящий душевную жизнь, переживания, ассоциации. Сплошной поток мыслей и ощущений, а также воспоминаний, близких по ассоциативной связи. Не верите? Тогда ознакомимся с текстом поближе.
Да, а что с заголовком? Почему не «Золотая пора» и не «О Золотой поре», а именно — «От Золотой поры»? Думаю, на этот вопрос можно будет тоже ответить, если дочитать текст до конца, что мы и сделаем. И, обратите внимание на жанр — здесь указано «разное», потому что автору трудно было уложиться в общепринятые рамки, выбрать что-то близкое к своему жанру из предложенного на АТ списка. Хотя... можно было бы смело указать: постмодернизм, ведь в этом произведении использованы приемы этого литературного течения.
Так что смело перефразирую эпиграф:
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.
Юрий Левитанский.
Применительно к произведению «От Золотой поры» он будет звучать вот так:
— Вы полагаете, все это будет читаться?
— Я полагаю, что все это нужно писать.
Обратили внимание, что я не отвечаю на вопрос о том, будут ли читать такие книги, но утверждаю, что писать их нужно. Вот на такой ноте и начнем обзор.
С чего начинается произведение? Автор заводит диалог с читателем. «Давайте окрасим все в черный... А в белый? Представьте только...» и начинает рассказывать не о событиях, а о своем отношении к ним. Затем он обращается к волшебнице Даалюшке и вроде бы вступает с ней в диалог. Но та — молчит, хотя мы как будто бы и понимаем, что бы она сказала. Но перед нами — монолог, раскрывающий, в принципе, образ того, кто не сказал ни слова.
Примерно то же самое происходит и с «диалогом» прагматика и скептика:
Прагматик со скептиком не сказали друг другу ни слова. Все то время, что было отведено им — хозяину дома и гостю его, его лучшему другу — они провели в библиотеке, а что обсуждали, о чем говорили, известно было разве что пожертвовавшей минутой своего драгоценного времени хозяйке дома, у которого шуршал разговорами наверняка очень похожего содержания свой кружок, этажом ниже.
И вот что интересно: этот разговор будет понятен любому читателю. Каждый, сумевший погрузиться в эту книгу, без труда поймет, что главной мыслью в предложении становится информация о том, что хозяйка дома разговаривала с кем-то на очень важную тему. Второй по важности становится информация о том, что ее супруг, прагматик, говорил со скептиком ТОЖЕ на эту тему. ЗдОрово? Или думаете, что чересчур запутано, что трудно увидеть важное, точно так трудно, как на картине сюрреалиста? А-а-а... вот теперь поняли? Как на картине сюрреалиста! Слова сплетаются в стилистические фигуры, в которых непросто найти самое важное звено. Возможно, для каждого читателя оно будет разным.
Динамика действия. Типы речи.
Действие не стремительное и не плавное, но с ритмикой, которую автор выдерживает на протяжении всего произведения. Очень походит на стихотворение в прозе. Кстати, «потоку сознания» и присущ вот такой, нарративный, или повествовательный способ изложения. Автор именно повествовательно описывает эмоционально-психологическое состояние своих героев плюс еще и добавляет косвенные рассуждения. В тексте, как я уже сказала выше, нет диалогов, но мы «слышим», о чем говорят герои. В тексте также нет подробных описаний, но мы можем «увидеть», то есть, представить объект, о котором рассказывает автор.
Например, вот здесь:
Пора. Пора было расставаться со всеми, пора было уходить. Золотая пора завершилась, когда можно было никуда не спешить — когда не приходила мысль об этом никому, совсем никому — когда каждому был известен, доступен, когда каждый владел им — секретом бессмертия. Когда каждый жил настоящим моментом, когда каждому был он лучшим, из всех — лучшим, который только можно представить; когда ни один не пытался ничего иного себе представить.
Здесь перед нами нет описания «золотая пора — это...» или же «в дни золотой поры весь мир раскрашен в розовый (пурпурный, желтый) цвет...». Нет описания, как внешне выглядит эта пора, а есть представление о том, как эта пора воздействовала на его жителей, как они себя ОШУЩАЛИ.
Да, и еще. Я выделила полужирным повторяющиеся в этом кусочке текста слова, чтобы наглядно показать, как автор играет ими, ну словно мячиками! (Подробнее о стилистических фигурах чуть ниже).
Язык. Стилистика.
Я уже сказала о действии — с определенной ритмикой, выдержанной в едином ключе. Но это не нудная речь лектора с трибуны. Это также не сбивающий с ног поток слов захлебывающегося от восторга человека и не холодящая кровь страшилка. Скорее, это завораживающий полушепот рассказчика, сидящего в мягком кресле перед горящим камином и попивающего черный кофе или ананасовый крюшон. Причем, рассказчик читает текст, правильно расставляя акценты и делая паузы после завершения периодов, тех самых периодов из грамматики, которые и представляют собой «сложное синтаксическое целое, состоящее из одного сложного предложения или из нескольких, характеризующихся грамматической, лексической, интонационной связанностью».
По сути, весь текст и сложен, как из кирпичиков, из этих самых периодов, в которых можно погулять как в лабиринтах, потерять ориентир и снова выйти наружу. И автор ни разу не ошибся, всегда правильно расставлял знаки препинания и верно склонял все слова. Насчет последнего замечу, что многие другие авторы, романы которых я рецензировала на этом конкурсе, обычно даже и в «трех соснах» могли заблудиться, неумело изменяя слова по падежам или числам в более коротких предложениях.
Вот, например, как звучит один из периодов:
На границе — на самой границе — остывала вера в любые идеи, рассыпались любые планы и от самых смелых, самых решительных желаний не оставалось и следа, кроме неизгладимого следа черноты на бледных лицах опустошенных до дна их носителей, опустошенных тем, чему они были наиболее верны, чем они — если не все, то очень многие — жили и жаждали, отчаянно желали жить; откуда вдруг вызывались сомнения, самые разные и дурные сомнения, самые безумные мысли вдруг докучали, и не отступали, и не отступали, и не отступали, и не оставляли, и не оставляли, и не оставляли гостя самого волевого, совершенно уверенного в своих силах, а если не в силах — то преданных вере, вере своей и себе же, прежде всего, себе.
Чувствуете полную завершенность мысли? Но это еще не все. А звучание? Повторы слов (их я для наглядности и выделила полужирным!) не раздражают, потому что это не тавтология. Напротив. Здесь идет фонетическая звукозапись. Автор использует аллитерацию — повтор согласных, создающих образ — сначала с глухими шипящими («черноты», «опустошенных»), затем — со звонкими («жили и жаждали», «желали жить»), идет усиление. Внутри столь длинного предложения построены стилистические фигуры: и анафора, и эпифора, то есть, лексические повторы и в начале фраз, и в конце, а также композиционный стык — одинаковое завершение фразы и начало следующей.
Абзац, начинающийся со слова «Пора» (он выше!) тоже нагляден в этом же плане, повторяться не буду.
Так что в тексте использованы многие выразительные средства русского языка. Причем, грамотно, а значит — профессионально. И вот тут... Да, стоит признаться в этом. Поначалу, когда я заглянула под обложку этой книги, показалось, что написана она юной девицей, далекой от писательства, но решившей излить читателям свою душу. Показалась странной ее манера письма — не вмещающаяся в общепринятые рамки. Как будто автор еще не научился писать «как все». Но вот ответьте мне: сможет ли старшеклассница, не отличающая «—тся» от «—ться», сложить такие сложные стилистические фигуры? Вот и я так думаю.
И только вчитавшись в текст, я поняла его силу притяжения. Многие абзацы перечитывала не один раз, возвращаясь и возвращаясь к ним. То погружаяь в «Золотую пору», а то — выходя из нее, словно отталкиваясь от нее, через некоторое время вновь поворачивала назад. Это о моих хождениях к «Золотой поре» и «от Золотой поры» уже где-то с неделю! Ну, а если серьезно — это о времени, вынесенном в заголовок «От Золотой поры» — о времени, которое идет после завершения этой самой поры.
Детали.
Они врезаются в память. Светлая костяная заколка. Платок телесного цвета. Вот, кстати, не поленилась, нашла эпизод об этом платке. Как же он не запомнится, когда огонь принял свою жертву?
В очередной раз, очередной артефакт запылал, запылал, казалось, еще ярче, чем все предыдущие — каждый раз так казалось девочке, исправно наблюдающей эту картину через щель в стене; каждая вещица полыхала светом, прекраснее того, которым озарялась эта земля, эта черная земля в последний раз — и не было конца тому, и не прекращалось то удивительное зрелище, и повторялось вновь и вновь; и в очередной раз не осталось и следа от той веры, что была запечатлена в чудесной вещице, кроме того, который тенью лег на светлое лицо маленькой, худенькой, прекрасной барышни.
Девочка, наблюдающая эту картину, заметила одну странность, одну только лишнюю деталь — барышня так и не коснулась земли, и упала навзничь на предусмотрительно спущенный с плеч тончайшей структуры широкий платок телесного цвета, ручьем белой реки разлившийся по черной земле.
Нужно ли читать?
Ответ на этот вопрос я уже сформулировала в перефразированном эпиграфе (см. выше).
Кому можно читать?
Всем, кто понимает, что такое литературная игра. Или хотя бы имеет возможность расслабиться и пофантазировать вместе с автором, кто может пойти вслед за авторскими ассоциациям или выстраивать свой ассоциативный ряд.
Когда читать?
Лучше, конечно, сидя «в мягком кресле перед горящим камином и попивая черный кофе или ананасовый крюшон». Нельзя одновременно медитировать и держать в руках орущего ребенка. Каждому «фрукту» свое время.
Вы как хотите, а я пошла еще читать!