Рецензия на роман «Молния Господня»

Лирическое отступление: Коты правят миром. ) В смысле, в каждом романе автора есть свой кот - любимец главного героя. Этот не исключение. Как и некоторые другие образы, которые тоже следуют из романа в роман: например, хитрая-мудрая старуха, советчица и собеседница главного героя.

Кстати, сам герой списан с Доменика Гусмана, католического святого. 

О произведении: всё на том же замечательном уровне, что и все предыдущие романы. 

Причём здесь главный герой очень похож на Джунистиани из "Гибельных богов" - прямо-таки очень, с поправкой на решительность, ещё бОльшую жёсткость, ещё большую непримиримость, и я бы сказала, бескомпромиссную жестокость. Как говорит сама автор - "ну а что вы ожидали от инквизитора?"   Однако же, этот инквизитор умеет поразить не только типичными для своего положения и времени чертами характера и суждениями, но и личностными качествами, которые сражают с первых же сцен. Например, самая для меня яркая - сцена в домике лесничего, когда Джеронимо Империали (главный герой, инквизитор) проверяет на прочность и вшивость своего нового подчинённого, прокурора-фискала Элиа Леваро. Я после этой сцены даже читать прекратила, переваривала, пропускала через себя. Спойлеров здесь нет, можете читать смело (просто не могу не привести эту сцену в пример):

Жестокость запредельная или очищающая?..

Голос Империали смягчился, но в этой мягкости, как в кошачьих лапах, таились когти.

  - Но, понимаете, Элиа, девка мне не нужна. Я предпочитаю другое. И отрадно, что для этого искать вам никого не придётся... - Джеронимо подошёл вплотную, присел рядом, положил руку на бедро собеседника и, погладив его, заговорил мягко и слащаво, неосознанно копируя речь и интонации своего монастырского собрата Гиберти. - Едва мы познакомились, как понял, что вы нравитесь мне... Вы обаятельны. Я думаю, что мы поладим, не правда ли? - он со странной, порочной улыбкой обнял подчинённого.

  Вианданте хорошо помнил события пятнадцатилетней давности. Он, как и все те, кто был почти нетронут растлением, сохранял обаяние юности и доныне, а в двадцать пять был красив ангельски. Эрменеджильдо Гиберти, чья склонность к мужеложству была многим известна, не мог не воспылать к нему страстью. Джеронимо запомнил и слова, и жесты брата Гиберти, и его несколько приторную мимику. Помнил и то, что поднялось в нём самом в ответ на мерзейший жест Эрменеджильдо. Не убил он его тогда чудом. Господь удержал руку его.

  Сейчас, провоцируя Элиа на подобный ответ, Империали понимал: то, что мог позволить себе он сам по отношению к монастырскому собрату, едва ли позволит себе прокурор, чиновник по назначению, по отношению к главе Трибунала.

  Но ждал взрыва.

  Вианданте ошибся. На глазах у Леваро показались слёзы, и он яростно напрягся, пытаясь прогнать их. Гнусное предложение Джеронимо перевернуло его душу. И дело было даже не в обычном животном отвращении здорового мужчины к себе подобному. Осознав, что перед ним finòcchio, chécca, fròcio, исчадие ада и ничтожество, и этот дьявол - его господин, Леваро был не оскорблён, не унижен, но - уничтожен, раздавлен. Он уже, сам того не замечая, успел восхититься этим человеком и даже... привязаться к нему. В глазах его потемнело. Но что делать? Послать его ко всем чертям? И куда потом деваться с двумя осиротевшими детьми? Донести - кто тебе поверит? А нажить такого врага - это смертельный риск. Пожелай он - просто уничтожит любого. Преследовать инквизитора может только инквизитор. Леваро судорожно проглотил комок в горле. Ножевая боль сковала левое плечо.

  - Ну же, Элиа, - Инквизитору был жалок этот несчастный, потерявший себя вдруг человек. Империали хотел поскорее остаться один, но ещё несколько секунд хладнокровно наблюдал, как инстинкт раболепия борется с остатками чести. Чужая боль уже начала причинять боль и ему, но он, так же, как и Элиа, хотел до конца понять, кто перед ним. Благо, у него-то были для этого все возможности.

  - Здесь? - трудно было понять, чего больше в голосе Леваро, ужаса или отвращения.

  - Почему нет? Здесь не очень уютно, вы правы, но в будущем тут все будет сделано для нашего... удобства, - губы инквизитора по-прежнему кривила порочная улыбка, в глазах танцевало пламя. - Сегодня же и распоряжусь. Здесь нас никто не будет беспокоить во время наших... совещаний. Я вас и сегодня надолго не задержу. Ну же...

  Элиа медленно снял плащ. Руки его дрожали. Его одновременно трясло и мутило. Джеронимо неподвижно, страдая до подавленного стона, безмолвно наблюдал за ним. Наконец, глядя на раздетого Элиа, оставшегося лишь в исподнем, не выдержав, прервал молчание. Что-то в его посуровевшем голосе, из которого исчезла вдруг всякая слащавость, заставило Элиа вздрогнуть.

  - Хотите, я скажу, в чём причина ваших бед, Леваро?

  Тот с опаской молча покосился на него.

  - Вы, как я погляжу - не очень подлец. Правда, готовый оподлеть в любую минуту. - Элиа побелел. - Но беда ваша как раз в том, что вы подлец - так, - он щелкнул пальцами, - не очень... Были бы подлецом до конца - спали бы по ночам. Я предложил вам мерзость, и вы подумали, что я - мерзавец. На это понимание вас хватило. Но не останови я вас - вы бы склонились передо мной. Прикажи я, монах, притащить мне девку, вы бы подумали, что я дерьмо. Но девку бы притащили.

  - Вы - господин, а я - слуга, - побелевшие губы едва слушались Элиа. Он почти не слышал своего голоса из-за стука сердца, отзывавшегося в голове ударами молота.

  - Да, вы - слуга, - жестко подтвердил Империали, - и, не понимая, кто я, ангел или дьявол, вы равно готовы мне... услужить. Но слуг дьявола мы сжигаем, синьор Леваро, - усмехнулся он, потом вяло и несколько брезгливо продолжил, - вы же на службе, а не в услужении, а достоинство мужчины хоть и не является доктриной Церкви, еретическим тоже никогда не считалось. Есть вещи, на которые нельзя соглашаться. Даже под угрозой смерти. А ведь вам даже не угрожали.

Апофеоз. Жестокость запредельная, казалось бы - не у каждого хватит духу идти до конца, испытать человека, возможно, создать себе таким образом злейшего врага (кто простит подобное унижение??), но Империали человек невообразимой силы - как духовной, так и физической, а Леваро - человек глубочайшего понимания, невзирая на внешнее шутовство. И происходит то, что греет душу таким любителям дружеских отношений в романе, как я (кстати, сейчас это именуется модным словечком "броманс") - постепенное понимание того, что рядом - человек, который дополняет тебя, как часть паззла. Лучший друг, тот, кто сам отдаст за тебя жизнь, и за кого ты, не раздумывая, отдашь свою.

Элиа Леваро - более близкий мне (да и, думаю, большинству читателей тоже) типаж, чем Джеронимо. Он грешник - в прошлом. Но грешник непрестанно кающийся. Он - горячий. Живой. Искрящийся. Сердце в нём тоже - огненное, в отличие от холодного, где-то угасшего Империали. Да, инквизитор искренне любит Бога, у него вроде бы меньше внешних грехов, он тоже борется с соблазнами, - но в своей холодности способен на грехи внутренние, которые не всегда осознаёт сам. А Элиа - как новозаветная блудница, которая своими слезами отёрла ноги Спасителю, и потратила все деньги на масло, чтобы умаслить Ему голову... Ибо кто любит Господа больше всех? Тот, кому больше всего прощено...

Словом, за их тандемом наблюдать очень интересно. Как срабатываются, как уживаются потом... Над некоторыми сценами искренне смеёшься, где-то сопереживаешь - в основном, Элиа, конечно же. Его терзания особенно явны, он весь - искренний и как на ладони, со своими достоинствами и недостатками (к последним относится его забывчивость по отношению к собственным детям. Сама грешна, вполне разделяю и понимаю этот его грех). 

Некоторые демагогические диалоги я, признаться, пролистывала, так захватили отношения Джеронимо и Элиа. Диалоги эти будут интересны тем, кто в начале пути, а прожжённым циникам вроде меня оно уже идёт не так. Хотя с другой стороны, будь у меня бумажный вариант, прочла бы непременно.

Категорически РЕКОМЕНДУЮ к прочтению. Прямо в список обязательной литературы :)