Пишу ночи чернилами теней
Краткий рассказ о загадочной встрече, написанный под вдохновением от "Там высоко" группы Ария.
В мире, лишенном солнечного света, любой эфемерный луч кажется истинным воплощением небесного светила. Так и едва видный сирота может быть вознесён вечно жаждущей спасения толпой до уровня всевышних хотя бы за то, что цвет его крови иной. И, возможно, подобный закон приносил бы в мир лишь добро, ежели бы искренне не уверовал каждый новоиспеченный мессия в собственное богоподобие.
Всю свою жизнь Филипп Воронов положил на служение государству, императору, прославлению славного княжеского рода. И в этой службе он видел весь истинный смысл бытия — таким, каким оно должно быть.
Под началом генерала Воронова были сметены десятки армий, захвачены сотни городов, убиты тысячи солдат и десятки тысяч невинных. Он был апогеем войны, её главным центром, её самой яркой кульминацией. И вместе с этим — её катализатором, той сущностью, что порождала истошные крики и неустанно, бездумно кидала дрова в печь войны.
С чем же он остался после? Чем ему отплатили за столь долгую и усердную службу? Кучей шрамов на теле и душе, семьёй, стоящей на грани разрушения, преследующими ликами убитых и проклёнами живых.
Однако осознал Филипп всё это достаточно рано, чтобы попытаться изменить свою жизнь.
Но позволительна ли светлая жизнь — такая роскошь — для достопочтенного князя, давно и надёжно прибитого цепями к царской ноге?
Под началом генерала Воронова были сметены десятки армий, захвачены сотни городов, убиты тысячи солдат и десятки тысяч невинных. Он был апогеем войны, её главным центром, её самой яркой кульминацией. И вместе с этим — её катализатором, той сущностью, что порождала истошные крики и неустанно, бездумно кидала дрова в печь войны.
С чем же он остался после? Чем ему отплатили за столь долгую и усердную службу? Кучей шрамов на теле и душе, семьёй, стоящей на грани разрушения, преследующими ликами убитых и проклёнами живых.
Однако осознал Филипп всё это достаточно рано, чтобы попытаться изменить свою жизнь.
Но позволительна ли светлая жизнь — такая роскошь — для достопочтенного князя, давно и надёжно прибитого цепями к царской ноге?