Михаил Мишенькин

Я не стал ничего говорить. Я просто наклонился и прижался к её губам. Сначала осторожно, давая ей шанс оттолкнуть меня. Но её ответ был быстрым и страстным. Она буквально впилась в мои губы. Золотой браслет упал на землю, пакет полетел следом. Её руки освободились и притягивали меня ближе и ближе, стирая расстояние между нами.

Это был не поцелуй примирения. Это было сражение. Сражение за право дышать одним воздухом, за право чувствовать друг друга, за право быть единственным, кто имеет значение в эту секунду. Её язык был сладкой пыткой, её зубы - острыми гранями удовольствия, которые больно и приятно впивались в мою нижнюю губу.

- В дом ..., - выдохнула она, разрывая поцелуй, её дыхание было горячим и прерывистым, - быстро ...

Я не заставил себя уговаривать. Подхватив её на руки, я буквально влетел в дом, пнув ногою в дверь и да, мы конечно не дошли до спальни. Рухнули на большой диван в гостиной, с грохотом опрокинув стоявший рядом торшер.

Её платье, с такими сложными застёжками, поддалось моему нетерпению, треском рвущейся ткани. Моя рубашка отправилась в дальний угол, с оторванными пуговицами. Мы оказались раздеты за считанные секунды, и я замер, на мгновение, чтобы увидеть, запомнить её - растрёпанную, дикую, прекрасную, с глазами, полными тёмного огня.

- Что смотришь? - прошептала она и её ноги обхватили меня, - доказал, что учёный? Теперь докажи, что ты мой мужчина.

Её вызов был подобен искре, брошенной в бочку с порохом. Я вошёл в неё одним резким, глубоким движением, от которого она вскрикнула, нет не от боли, а от обжигающей полноты. Её тело приняло меня с влажной, тугой готовностью, словно и не было, между нами, ни разлуки, ни ссор, ни Вари.

- Только мой ..., - страстно шептала она мне в ухо, её пальцы царапали мою спину, оставляя красные полосы, - слышишь, Дейни? Только мой!

- Только твой, - хрипло заверил я, теряя ум, теряя контроль, теряя всё, кроме ощущения её тела подо мной.

Мы не искали нежности. Мы искали забвения. Каждый толчок был клятвой, каждый стон - прощением, каждый вздох - обещанием. Она встречала мои яростные толчки с такой же дикой энергией, поднимая мне навстречу бёдра, впиваясь зубами в моё плечо, чтобы заглушить собственные крики.

Вокруг нас рушился мир. Летели подушки, со стола с грохотом упала ваза (кто её туда поставил?), а мы лишь глубже погружались в водоворот взаимного уничтожения и возрождения. Я чувствовал, как её ногти впиваются мне в ягодицы, подгоняя, требуя большего, жёстче, быстрее. Я отдавал ей всё - всю свою ярость, всю свою любовь.

Волна нарастала где-то в глубине, неумолимая, всесокрушающая. Я услышал, как её крик сливается с моим рыком, почувствовал, как её тело содрогнулось в мощных конвульсиях, зажимая меня внутри себя стальными тисками наслаждения. И я рухнул за ней в бездну, изливая в неё всю свою сущность, каждую каплю, каждую искру.

Тишину нарушало только наше тяжёлое дыхание. Я лежал на ней, чувствуя, как бешено стучит её сердце у меня под грудью.

Мы лежали молча ещё несколько минут.

- Подарок ..., - вдруг вспомнила она, - он лежит перед домом.

- Подберём потом, - лениво откликнулся я, целуя её в плечо.