Александр Гор

- Ой, простите, Павел Анатольевич!

Судоплатов повернулся ко мне зрячим глазом.

- Мы знакомы?

- Вы меня не знаете, а я вас – да. И простите ещё раз за мою неловкость. Давайте, я в качестве извинения помогу вам сумку до дома донести. Я просто знаю о ваших проблемах с позвоночником, и рад буду помочь такому человеку.

- Интересно, откуда ты… э-э-э…

- Миша.

- Откуда ты, Миша, о них знаешь?

- Из книжки, - постучал пальцем я по завёрнутой в газету книженции, зажатой в подмышке. – Если хотите, я вам её покажу, когда донесу сумку до скамейки у вашего подъезда.

Генерал Судоплатов после смерти Сталина и ареста Берии отсидел в тюрьме пятнадцать лет «от звонка до звонка», ослеп на один глаз, пережил три инфаркта. Значительную часть времени заключения он довольно успешно симулировал помешательство, его пытались уличить в симуляции, делали пункцию спинного мозга, в результате чего возникли проблемы с позвоночником.

- Ну, вот и дошли. Я знаю, Павел Анатольевич, что вам тяжело сидеть, но просматривать книгу стоя будет ещё неудобнее. Поэтому давайте присядем буквально на пять минут.

«Террорист Сталина №1» открыл титульный лист. Потом быстро прочитал пару страниц в начале книги, в середине, в конце. Внимательно изучил выходные данные. На лице – ни единой эмоции. И лишь возвращая книгу, которая выйдет через много лет, вздохнул.

- Мне кажется, молодой человек, тебя, помимо твоей воли, втянули в очень грязную историю. Я пожил и повидал немало, мне уже всё равно, а вот ты подумай, как из этого будешь выпутываться.

- В очередной раз извините, но вы всё-таки ошибаетесь. Я согласился совершенно добровольно. И совершенно осознанно пытаюсь найти способы спасти Советский Союз.

- И знаешь, что в том конверте, который ты «незаметно» подбросил в мою сумку?

- Знаю. Краткая хронология событий с настоящего момента и до двухтысячного года. Не забудьте сжечь эти бумаги, когда ознакомитесь с ними.

- Кого ты учишь? – совершенно по-доброму улыбнулся мой визави.

- Простите, забылся…

Ещё бы! Поучать ТАКОГО профессионала…

- Хорошо. Я почитаю. И чего хотят люди, которые стоят за тобой?

- Всего лишь подумать, кто нам может помочь избежать описанного. Полутора месяцев вам на раздумье хватит?

- Может быть, хватит и меньшего времени.

- Увы, но раньше встретиться с вами не получится у меня. У меня же, чёрт их подери, школьные экзамены на седьмом десятке лет.

Теперь взгляд Павла Анатольевича выражает заинтересованность

- Вот и я вижу, что твоё поведение и манера речи не совпадают с теми, что должны быть у подростка твоего возраста.

- До встречи в конце июня. И постарайтесь не болеть, Павел Анатольевич.

- Как тебе кажется, он будет помогать? – перестал стучать кончиками пальцев по столешнице журнального столика Яков Фёдорович.

- Не забывайте, что это умнейший человек. И сумеет самостоятельно соотнести год издания книги, моё упоминание об истинном возрасте и текущий физический возраст. А значит, если отнимет сорок-сорок пять лет даже от начала 1980-х, то получит в результате рубеж тридцатых-сороковых. Его «золотое время». Я, как вы помните, на ваше предложение прожить кусок жизни заново согласился «со свистом». И пусть я ничего такого Судоплатову ещё не обещал, но что-то подобное он может домыслить. Чем он, собственно, рискует? Даже если не вернётся в собственное прошлое, то попытается предотвратить крах государства, становлению которого он отдал молодость и лучшие годы зрелости.

- Твои бы слова, да богу в уши! Наш провал с Устиновым – далеко не первый. Казалось бы, такие преданные советской идее люди. И на следующей встрече с Судоплатовым тебе нужно будет быть очень осторожным.

- Думаете, меня постараются взять?

- Не исключено.

- Ну, тогда придётся заранее включить маячок. Вряд ли меня сразу же бросятся скручивать, постараются предложить «проехать», и для исчезновения мне будет достаточно коснуться ладонью даже дверцы или борта машины, в которую мне предложат сесть. Без грима, даже если будут проверять фотографии всех подростков моего возраста во всём Союзе, меня не узнают. Отпечатки пальцев? Так у меня будет просто железобетонное алиби: в это время я был за две тысячи километров от Москвы.

В наш с братом закуток я вернулся ровно через секунду после того, как коснулся ладонью с надетым на палец маячком деревянной перегородки. На своей кровати посапывал Славка, ночную темень за окном вяло разгонял желтоватый свет уличного фонаря. День был нервотрёпным, и заснул я очень быстро. Чтобы проснуться полшестого от голоса мамы.

- Михаи-ил! Вячесла-ав! Пора вставать.

Господи, за что нам такое наказание! Если до начала каникул родители не успеют купить дом, то сразу же после выпускного переберусь в гараж, чтобы меня никто-никто по утрам не беспокоил.

Нет, не сразу. Я же собирался попасть на «Ильменку». И, похоже, не один. По крайней мере, «моя зазноба», когда я её провожал до мостика через речку (судя по тому, что она в спортзале сидела на скамеечке, а не занималась вместе со всеми, ей сегодня не только не до физкультуры, но и не до поцелуев), поинтересовалась датами проведения фестиваля.

- С шестнадцатого по восемнадцатое июня, в пятницу вечером открытие, в воскресенье днём закрытие.

Что-то прикинула в уме и удовлетворённо кивнула. Я тоже думаю, что шестнадцатого у неё «те самые дни» уже закончатся.

- А ты меня с собой туда возьмёшь?

- А не побоишься? Там ведь нам придётся спать в палатке вдвоём, прижавшись друг к другу.

- Ну-у-у… Ты же будешь себя хорошо вести. Правда? Обещаешь?

Мысленно вздохнув с тоской, киваю:

- Обещаю.

И даже приложу все силы, чтобы выполнить это обещание. По крайней мере, до секса дело точно не дойдёт!