Александер Гробокоп

Перебивочка

История о том, что может случиться, когда откусываешь больше, чем можешь проглотить, но упорно отказываешься выплевывать. История о дурном воспитании, карательной психиатрии, о судьбоносных встречах и последствиях нежелания отрекаться.

Произведение входит в цикл "Вурдалаков гимн" и является непосредственным сюжетным продолжением повести "Mond".

...при попытках призвать ее на помощь он и сам едва не уверился в колдовских спецэффектах, о которых не раз слыхал прежде от Идена, когда поймал ее, наконец, на выходе из местной церквушки, затесался в фокус ее змеиных глаз и наткнулся там на взгляд Медузы, от которого язык примерз к нёбу и занемели ладони, все заготовленные аргументы оказались никчемными, а сам себя он ощутил скудоумным оборванцем, который уже тем виноват, что посмел привлечь внимание этой чужеземной белоснежки со своим дурацким видом, с дурацким ирокезом, с дурацкими вопросами, берцы на морозе дубели и по-дурацки скрипели на снежной глазури, когда он шел с ней рядом и сбивался и мямлил от всей совокупности, да еще от смущения, - потому что избранницей своей Идена угораздило сделать едва ли не самую красивую девушку в окрестностях, еще бы, стал бы он из-за кого ни попадя с ума сходить - мямлил вопросительно, понимает ли она, что из-за нее человек в психушку попадет, или как? Тамара смотрела на него насмешливо...

ветреная, беззвездная ночь в конце мая, непроглядная тьма в укромных уголках старинных дворов-колодцев даунтауна, растрепанная и разнузданная в буйной парковой зелени, до одури пропахшая приторной акацией, заснеженная тополиным пухом, ночь гулкая и безлюдная в центре и трущобах, блики ранней росы празднично сверкают по старым булыжникам мостовых, а ветер пронизан далеким эхом окраин, собачьим лаем, воем диспетчеров на железнодорожных полустанках, грохотом товарняков по расшатанным рельсам. одна из самых коротких ночей в году, мимолетно-страстная, как поллюция, и щемящая, словно осень, тесная в своей необъятности, освежает холодом, как стакан денатурата на голову, истошная, кромешная, отчаянная, неуловимая...

...сама целует его словно бы на прощание, остановившись вдруг перед стрельчатым окном на лестничном пролете своего просторного подъезда, залитого солнечными лучами и величественного - куда-то в шею под самым ухом, с наслаждением зарываясь носом в льняные пряди, подкрашенные закатом в янтарный. Волосы у него длинные, почти до лопаток, мягкие и шелковистые, отчего...

на лицо ужасные, кибергот внутри. о состояниях, к которым приводит порой желание избавиться от ответственности

Гансу очень хочется позвать ее, выдохнуть с очередной порцией дыма вяжущее, склеивающее зубы имя, которое пропахло похотью, экстазом, голодом, слабее ассоциируется с порохом, самбукой и карамелью, но он не раскрывает рта, старательно курит молча, потому что чувствует - ее нет, она еще не вернулась с ночной смены, и потому что это слово слишком дорого для того, чтобы вопросительно и жалко виснуть в тишине - ради ее имени он стал Гансом.