Виталий Придатко

Произведение пишется от идеи. От готового у автора вывода, пусть и подсознательно. Если писали, значит, что-то волновало, возмущало, вызвало желание высказаться в поддержку или указать на это пальцем гневно и обличительно. Даже если сами для себя не формулировали, даже если не особо задумывались. Просто текст выйдет получше, посильнее, если задуматься - и заострить вот эту самую идею.

Что никоим образом не означает необходимость проговаривать идею вслух, сказать ее прямо, как мораль в басне. Есть у Хемингуэя рассказ "Там, где светло и чисто". Маленький рассказ. Но чувство жалости к одинокому человеку, тянущемуся к людям, просто бьет из него... хотя о той жалости он турусы на колесах вовсе и не разводил, наоборот!

Писать без идеи можно. Но это, сказать бы, все равно что ходить под себя - признак либо незрелого творца, либо уже перезрелого. Во всяком случае, творчески... ограниченно дееспособного )) Графомана, короче.

Я же стараюсь относиться ко всем незнакомым творцам как ко взрослым и дееспособным. И не графоманам)

Мартин, кстати, в смысле создания подтекста и подведения к косвенным выводам сравнительно слабый писатель, он работает многословно и скучно, городит уйму всего, чтобы сделать то, что Хемингуэй делал за две странички, а тот же Аберкромби подчас делает от силы за пять.

Ну, а с другими на местном конкурсе я сравнил. Когда оценки ставил. Просто... просто у более чем половины местных текстов есть, чувствуется перспектива, за ними видится возможность авторов стать сильнее, виртуознее. Вот я и влезал - где видел, что возможен рост)

И еще я вижу, что зря не дал предуведомление, какое даю всегда, когда читаю чужие работы. Работы чужие я читаю как читатель прежде всего, а читатель я требовательный, увы, и большой гурман на свой лад) Даже если  сам я, бывает, не знаю, как бы сам сделал лучше, почти всегда я помню примеры из других авторов, которые так или иначе лучше делали.

Для человека из такого средневековья - которое таки да, имело место... я ведь и не отрицал, я о другом! - для человека из такого средневековья сделка с вампиром, в принципе, тоже ничего страшного не означала. Понимаете... если силен общинный уклад, то и стариков найдут возможность сохранить, а не убивать, а если уклад не силен, тогда уж и переживать за возможное зло соседям незачем. Другое дело - если твари "богопротивные", то есть табуированные религиозно... про вампира в рассказе я такого акцента не увидел.

Я говорил о том, что любую правду говорим зачем-то и кому-то. А мы сегодняшние - продукты другого времени и другой морали, наша психика встанет на дыбы естественным образом. Это ведь предсказуемо, не так ли? Тогда вопрос в том, для чего автору понадобилось изображать такую чудовищную правду. Если просто для показать - то налицо заведомо проигрышная позиция. Срывание покровов - но срывание низачем. "А вот знайте, как оно бывало". В любом случае такое раскрытие глаз на правду не сработает: есть документалистика, где это - уж точно правда, ибо так было в нашей истории, это раз. Потом - вы пишете фэнтези, значит, все еще легче списать на выхлоп больного воображения автора, два.

Страшные вещи типа этой, вещи эмоционально ударяющие, ранящие читателя, надо вводить для того, чтобы он был восприимчив к тем выводам, которые вы хотите дать. Фэнтези - в  отличие от исторической прозы - позволяет сформировать пример, притчу. историю до конца. Показать финал, каким он будет - или должен быть - по-Вашему. Позволить взглянуть на вопрос с Вашей точки зрения, увидеть, может быть, нюансы. которых не видели читатели раньше. Или - поставить вопросы, но сделать это точно, емко, ощутимо. Как у Мартина в "Битве королей". Брат убивает брата у Баратеонов, и мы понимаем: это логично, потому что нас подводят к этому постепенно, раскрывают, как они непохожи, но оба одинаково хотят все забрать себе. Власть превыше родственных чувств, а кто считает иначе, того убивают в его же шатре. Старк выбирает любовь, и вот Красная Свадьба: все логично, все закономерно, такова жизнь. Не только любовь, но и честь должны быть принесены в жертву долгу государя, иначе не выжить.

В данном случае акцент с родителей мгновенно смещается на вампира, контраст реально существовавшего конфликта, проблемы - и сказочного существа в сознании читателя, сознании современном тут же приводит к смещению ударения. Что первично для автора - осудить отправившего на смерть родителей крестьянина или же развлечь нас досужей выдумкой о сделке с чертом? Да если бы хотя бы еще нам намекнули, скажем, что кажется большим ужасом самому герою... и кажется ли вообще!

А что до проблемы восприятия Мирко... почитайте "Весь этот джакч". Во втором романе, "Соль и свобода", герои как раз сталкиваются с фермерами... и вот фермеры вызывают оторопь именно тем, что относятся к чужим людям прагматично, потребительски: можно ли использовать в работе, или нет. Если нет, можно измываться и убить. Как тех же свинок.  Суть в том, что подобное отношение маркирует человека, как уже не вполне человека. Тот, кто относится к другому, как к скоту, сам им уже точно является. В средние века - а в России и в 20-м долго - это уравновешивалось или хотя бы скрадывалось религиозностью, пониманием, что надо стремиться к праведности... но в чем Вы правы, так это в том, что еще народовольцы с ужасом констатировали, что народ у нас оскотинен до крайности и пребывает в ужасном упадке нравов.

Хорошо. Допустим, я чего-то не понял в тексте. Сейчас я коротко изложу то, что о нем твердо помню, а Вы, если я ошибаюсь, поправьте.

Итак. Рассказ включает три значимые сцены: сцена падения абсолютного, аморального и бесповоротного - когда стариков бросают умирать. После этого говорить о том, что еще какой-то грех может хотя бы теоретически отяготить совесть такого человека - значит весьма отдаленно быть знакомым с совестью. Я не спорю, что могло быть и такое... в реальности. Да, могло. Да, было. Тот же голодомор в Украине демонстрировал кучу различных подходов: были такие, кто охотился на чужих детей, например, лишь бы выжить. Были такие, кто позволял старикам отказаться от пищи - или отказывал старикам в пище сам. Большинство же пухли с голоду - и умирали. Еще недавно вроде бы феодальное по мировоззрению (а Российская Империя мыслила еще феодальными категориями) население, тем не менее, не находило возможным - по крайней мере, большинство населения! - выживать за счет пожилых родителей. Реальная беда, реальный эксперимент, реальные выводы о людях. Тут же - отвез. Ну, что тут сказать? Все, мораль внутри героя закончилась, какие-либо колебания совести ему приписывать уже будет некорректно: если понадобится, он съест ведь не только лошадь, но и маленького ребенка. Просто будет еще один шаг. Главное сделано, лед тронулся, человек стал зверем.

Вторая сцена у нас - сцена предательства калибром поменьше, предательства лошадки и одновременно идет сделка с вампиром. Проблема в том, что, по факту, читатель еще помнит, кем является герой, что сам он - зло, причем зло кромешное, причем зло, в силу будничности поступка (предательства родителей) ужасающее посильнее кровососа. Ничего нового сцена не показывает: герой падает дальше и глубже, только и всего. Зло столковалось со злом полюбовно.

Третья сцена, которая и вызвала недоумение, потому что она встает поперек любых догадок о том, к чему автор клонит, - это сцена прибытия домой. Что в ней не так? Сама суть. Для чего автор сохранил жизнь семье героя? Чтобы герой мучился? Он не сможет. Ему уже нечем мучиться: он уже спекся, у него уже нет души в понимании бытовом, он весь - кучка сугубо прагматичных поведенческих паттернов, выживание ставящая превыше любых перкраснодушных выдумок типа любви, благодарности и так далее. Далее. Сцена камерна - хотя там село бы воем выло от горя и ужаса, обнаружив злодейства вампира; а всех-всех вампир заведомо не убил, потому что у села ну как минимум не одна окраина, и если жившая на окраине семья героя запирала двери, то и остальные кромешники вполне ведь могли; даже если поверить в басню о том, что в старые времена двери в домах обычно не запирались.

Понимаете, любой хороший и годный текст - это решение конфликта.

И вот оно что получается. Убийство семьи стало бы морализаторской побасенкой в том случае, если бы сначала не было родителей, или если бы не было сделки с вампиром. Схематически это выглядит так: купил себе жизнь, возродив вампира - понес наказание, потеряв самое дорогое; или: согрешил против родителей - остался без семьи. Простой бином, что уж. Так, как есть, у нас имеются шаги: великий грех - дальнейшее злодеяние злодея - возвращение и... (вот тут убийство семьи стало бы поводом изучить героя дальше: законченного ублюдка, подлеца и сволочь поставить перед фактом гибели родных: станет он каяться? Или будет выживать любой ценой сам, тут же забыв о только что любимых человечках?)

Особой сложности всяко не выйдет, как ни крути, но интересный творческий эксперимент по исследованию мрази внутри человека получится. Получился бы. 

Почему "не сложно". Потому что шанс получить спасение, заведомо зная, что ценой будет смерть множества других, - это вообще не шанс. Нравственно здоровый человек такую возможность примерять на себя не станет. Не будет рассматривать, вот что. "А вот теперь живи с этим" однозначно не будет относиться в предложенных условиях и обстоятельствах к сделке с вампиром - потому что сделка с совестью и гибель родителей суть грехи поужаснее.