75
1 968
475
500
Заходил
"Magic mirror on the wall, who is the fairest one of all?"
Зеркало (перебивает, с хриплым смешком):
Ты была.
Теперь — ты только шкура, набитая злобой и страхом.
Ты с каждым днём всё ближе ко мне. К стеклу. К пустоте.
Зеркало (перебивает, с хриплым смешком):
Ты была.
Теперь — ты только шкура, набитая злобой и страхом.
Ты с каждым днём всё ближе ко мне. К стеклу. К пустоте.
Первыми исчезли кошки. Их потрошёные тельца находили у дверей веранды.
Таверна «Последний привал» затаилась среди теней. В её чреве трещал очаг, изрыгая на закопчённые стены рваные отблески пламени. В углах собирались сумерки, и казалось, что сами стены слушают людские голоса — весёлые, шумные, полные беззаботства...
Двери распахнулись с протяжным стоном, словно из горла умирающего.
И наступила тишина.
Двери распахнулись с протяжным стоном, словно из горла умирающего.
И наступила тишина.
Хрупкое, бесполезное существо. Стремится к свету, не понимая, что в нём смерть.
Настоящее Вуду — оно не для глаз. Оно шепчет под кожей. В полночь.
На животе, под рёбрами, кожа вздулась — длинная, извилистая линия, как тонкий шрам, только она пульсировала. Словно что-то под ней двигалось.
Где-то в полутьме кухни на табурете сидел он. Молча, с лёгкой склонённой головой, как всегда — терпеливо слушал её болтовню.
— Здесь всё в порядке. Просто не пытайтесь зажечь свет.
— Почему?
— Потому что они тогда увидят, где вы.
— Почему?
— Потому что они тогда увидят, где вы.
Эдвард Джеймссон был последним, кто остался в заброшенном поселении на побережье.
В тихой долине, где забытые тропы пересекались с древними каменными стенами, лежал небольшой городок Урлик, словно отрезанный от времени.