Вольница

И еще черновик будущих глав.

"Анджей вышел за ворота генераловой конспиративной квартиры. Вечерний ветерок приятно охладил разгоряченное лицо. Что за чудесный день, что за счастливый вечер! Бунт подавлен, генерал Диас мертв, мертва гвардия генерала. И половину гвардии он убил своими руками. На глазах у своих бойцов — и сколько гордости и восхищения плескалось в глазах у его мальчишек!

Сердце с каждым толчком разгоняло по венам удовольствие.

За спиной хлопнуло, Анджей обернулся. Абель, наоборот, вышел за ворота уютного домика Диаса чернее тучи. И с видом больного старика — опущенные плечи, поникшая голова, шарканье ног на каждом шагу.

Над головой звонко щелкнуло, Анджей с Абелем присели. Винтовочная пуля срикошетила от глазурированной керамики дома, с визгом унеслась в небеса.

Переглянулись, не сговариваясь перемахнули через низенкьий заборчик Герерова дома. Заборчик может и низенький, но в четыре кирпича толщиной, от пуль поможет укрыться. Также не сговариваясь вытащили револьверы, перекинули рычаги шомпола, достали из карманов запасные барабаны. Или барабан. Анджей прицокнул языком: один запасной, четыре пули в замененном — вот и весь запас. Негусто. Затянись бой — придется возвращаться к кастрированной чучеле генерала, подбирать винтовки и рыскать по дому, искать, чем отбиваться.

Над головой часто защелкало. Анджей краем глаза посмотрел на Абеля. Того как подменили — гоблин раздулся, к лицу прилила дурная кровь, острые уши встали торчком. Абель шевелил губами на каждом выстреле по ним, словно считал патроны напавших.

Взаправду считал — когда на пару секунд воцарилась тишина, Абель… Наплевал на всё, чему сам учил бойцов, перемахнул обратно через забор и бросился в сторону врага.

Анджей зашипел от злости. Высунулся над забором, взглядом поискал врага. Двухэтажная хибара, у одного из углов и в окнах второго этажа расплываются дымные облачка. Абель, неподстреленным зайцем скачущий к дому. Анджей высадил три пули в сторону угла, три выстрела дал в сторону окон. Снова скрылся за забором, перезарядить револьвер. Заметил, как вокруг плеча Абеля цветком расцвели брызги крови.

Выстрелы прекратились на несколько секунд, затем снова зачастили, приглушенные, изнутри дома. К басовитому рокоту винтовок добавились мягкие хлопки Абелева револьвера. И вопли. Дикие истошные вопли убиваемых людей. Анджей улыбнулся, приподнялся над заборчиком. Никто не выцеливает, напротив — какой-то дурак в шляпе высунулся из-за угла. Анджей прицелился, двумя выстрелами уложил врага, высадил оставшиеся пули также в сторону угла. Всё. Дальше только обратно к трупу Гереры и его любовничкам. Кстати, где они? Уж полковничек-воробушек на шум должен был среагировать?

Выстрелы звучали всё реже. Прекратились вовсе. Последний истошный крик, снаружи, не из дома. И тишина. Ревущая тишина местной сельвы, с цикадами, чириканьем неведомых птиц, звоном мошкары. Но больше никаких выстрелов.

Громкий треск, злобный рёв на языке тускарора. Анджей выглянул. К нему, пошатываясь возвращался Абель, держащийся за плечо. Гоблина забрызгало кровью по самую лысую маковку, на клыке застрял кусок вражеской плоти.

Анджей поднялся навстречу другу. Вблизи гоблин выглядел еще страшнее — перекошенное лицо, в брызгах серо-зелено-красного, зрачки с игольную булавку, трясущиеся мелкой дрожью плечи.

Анджей потянулся обнять товарища, взять за плечи. Абель отбил его руки в сторону, сам вцепился в плечи пограничника, заорал в лицо. Дикий, первобытный рёв, крик без тени разума, одна ненависть и боль.

Гоблин оттолкнул Анджея, плюхнулся на задницу,в дорожную пыль. Вцепился руками в лысую голову, закачался на месте, что-то проговаривая-подвывая себе под нос.

Анджей прислушался.

“Боги людские и истинные, как я устал… Как же я устал… Мы просыпаемся и убиваем, мы ложимся спать и убиваем… Мы тонем в трупах врагов… Мы только и делаем, что убиваем… Я ведь умер… Я умер, Боже?.. Одна смерть кругом, мы несем одну только смерть… Мы дышим злом, мы источаем зло, мы взятые… Нас больше нет, наших душ нет… Боже… Как я вернусь домой!.. Как я вернусь к семье… Я ведь могу теперь только убивать…”

Абель завалился на спину, закрыл глаза руками. Затрясся в рыданиях.

Вокруг стало очень светло. Подбежали бойцы из группы прикрытия, наконец выглянул полковник. Свет факелов, щелканье взводимых курков, недоумевающий взгляд бойцов, смотрящих на своих командиров. Один из которых, в крови с ног до головы, свернулся клубком на земле и подвывал, закрыв глаза лапой.

Анджей жестами показал бойцам, что командира надо тащить в штаб. Закутывать в одеяло, оставлять в покое. Анджей постучал пальцами по левой стороне шеи — и напоить командира желательно. До свинского визга и полного беспамятства".

Спасибо на добром слове. Рад(ы), что нравится. 

А в Абеле точно есть что-то от Долвича-дяди (исключительно в русской озвучке)

И спасибо вам, что читаете.

Квашеная капуста, безусловно, надежнее. И Sauerkraut у йормландцев - а йормландцы во многом списаны с немцев - в кухне и рационе присутствует. Но, как и у английских или американских рабочих начала двадцатого века -- не столь значимо, из-за культурных предпочтений ("закуска не еда").

Если же вы про ужасающую смертность в семь на тысячу -- то тут прошу не стрелять в пианиста. Имелось ввиду семь смертей на десять тысяч, кровавая опечатка по Фрейду получилась. Поправим, обязательно, и снизим до 5, а то и 3, поди.

"Ну и вообще", что дальше попробуем расписать -- тот мир от нашего в пищевом поведении несколько отличается. Потребление белка, за счет доступности молока и сыворотки выше, выше потребление мяса (опять же, как у американских рабочих начала двадцатого века), а вот потребление зелени "не особо". Эхо войны и культурные особенности.

И немного за расы, или ответ на вопрос, как гномы людишек не истребили, с форой в сотню тысяч лет.

Поскольку далеко не все отечественные антропологи хорошо разбираются в теории игр и статистике (микроскопом лучше всего гвозди забивать, кто ж спорит) -- сошлюсь здесь на перевод статьи Боулза и Чо, когда-то выложенной нашим товарищем, Владимиром Фридманом:
http://www.socialcompas.com/2020/06/05/koevolyutsiya-parohialnogo-altruizma-i-vojny/

Почитайте статью, пожалуйста. Она крутая. Если же вам лень, то вот в чем соль статьи. Если пытаться моделировать поведение человеческих племен на заре нашей цивилизации - и не использовать всякую анти-математическую хуйню, вроде эгоистичного гена - то, при некоторых оговорках, в долгосрочной перспективе, племена склонны к двум доминирующим типам поведения: парохиальному альтруизму и толерантному эгоизму, не-альтруизму. Первый тип поведения -- любим своих и постоянно воюем с чужими. Второй -- не любим вообще никого, но и ни с кем не воюем, предпочитаем обмен и единоличничество.

Можно представить, что для гномов второй тип поведения преобладал чуть чаще, по совокупности каких-то причин. Да хотя бы и "случайно так получилось", теорвер, как проявление воли Господа нашего, всемогущ, в конце концов.

Остается открытым вопрос об эльфах и троллях (и гоблинах, и орках, и кобольдах...), но мы над ним тоже подумаем. Как только, так сразу.

А для будущих похождений Анджея с Абелем на земле войны взята реальная история Мексики, до воцарения диктатора и сволочи Порфирио Диаса. Процитирую прекрасную книгу Каломириса и Хабера "Непрочные по конструкции" (книга, кстати, взаправду прекрасная, почитайте, пожалуйста, как будет возможность; на русском вообще мало столь прекрасных работ по экономической истории финансов):

"Но это не значит, что убеждения мексиканских элит изменились. Скорее они объявили независимость, поскольку пришли к выводу, что испанская армия —та же сама организация, что породила Франсиско Франко веком позже, — была чересчур либеральной. Событием, которое привело к восстанию, стало принятие испанской конституции 1812 года королем Фердинандом VII — он был вынужден принять ее из-за мятежа армейских офицеров в 1820 году. Мексиканские колониальные элиты сочли эту конституцию, которая давала всем мужчинам право голоса и устанавливала конституционную монархию, опасной и объявили независимость от Испании. Понятия равенства и свободы, которые разожгли Американскую революцию, не присутствовали в мексиканском реакционном, антиреспубликанском движении за независимость. Этот контраст ярко иллюстрируется сравнением первых руководителей этих стран. В Соединенных Штатах Джордж Вашингтон, военный лидер революции против Великобритании, стал первым президентом, а в Мексике Агустин де Итурбиде, роялист-генерал, который боролся против движения за независимость в 1810 году, сам провозгласил себя императором.

Итурбиде продержался у власти всего восемь месяцев, но даже когда он был смещен, политическая власть в стране осталась сконцентрированной в руках узкой элиты. Одна подгруппа этой элиты, консерваторы, пыталась сохранить все политические и экономические институты колониальной эпохи, включая централизацию политической власти и освобождение от разбирательств в гражданских судах для армии и духовенства. Вторая группа, либералы, хотела создать федеральную республику, в которой штаты бы получили значительную автономию, а политика и экономика страны основывались бы на принципах невмешательства. Обе стороны сходились во мнении относительно одного вопроса: право голоса должно быть ограничено, а править страной должны европеизированные элиты. Право голоса в начале XIX века в Мексике, таким образом, было ограничено имущественным и образовательным цензом, в связи с чем им обладала лишь небольшая прослойка населения.

Мексиканские консерваторы и либералы сходились на лишении права голоса большинства населения, но не могли сойтись на других вопросах. Их конфликты стимулировали бесконечные перевороты и гражданские войны с момента получения независимости и до 1876 года. С 1821 по 1876 год в Мексике сменилось 75 президентов. На каждого президента, избранного в соответствии с конституцией, приходилось четыре временно исполняющих обязанности президента. Один военный лидер, Антонио Лопес де Санта Ана, занимал пост президента 11 раз. Все стороны этой бесконечной чехарды власти претендовали на права собственности своих оппонентов. Каждое правительство, которое приходило к власти, также наследовало истощенную казну и не имело готового источника дохода. Для удовлетворения своих потребностей в государственных финансах правительства Мексики в XIX веке занимали деньги у богатых купцов-финансистов, которые имели частные банки. Многие такие кредиты были практически вымогательством. Когда правительства менялись или когда действующие правительства сталкивались с серьезными угрозами, они отказывались от своих долгов, часто разоряя этим самым купцов-финансистов.

На фоне этой политической нестабильности и банкротств мексиканское государство распадалось на части, оставалось слабым, разрозненным и проблемным. Провинции отделялись практически по своей воле: первыми — штаты Центральной Америки в 1822-1823 годах, затем Техас—в 1836 году, а потом (временно) Юкатан — в 1841 году. Оставшиеся провинции управлялись как независимые территории своими губернаторами, некоторые из которых были больше военными, чем политиками. Мексику завоевывали и иностранные державы: Соединенные Штаты отобрали половину национальной территории в 1846-1848 годах, а Франция вторглась в страну в 1862-1863 годах и навязала ей марионеточное правительство, возглавляемое императором Максимилианом, который правил до своего свержения в 1867 году".

Поскольку поступило некоторое количество вопросов по цинге, картофелю и будущей войсковой операции — попробуем ответить.

Показатель смертности в 7 человек на тысячу, конечно, преувеличен и стал опечаткой по Фрейду. На десять тысяч, в следующей редакции поправим. В Российской Империи конца девятнадцатого и начала двадцатого века в не самые плохие годы этот показатель держался в интервале 3-7 смертей на десять тысяч населения, см., например, “Отчет о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России за 1913 год” (при всем качестве сбора тогдашней статистики).

Вместе с тем, про цингу надо сделать пару замечаний. 

Первое замечание — цинга для Европы, даже с распространением картофеля, была в том числе и “культурной” болезнью. Если у рабочих был выбор — они, зачастую, выбирали более привычные, статусные или “вкусные” продукты, вроде мяса и хлеба. Для подтверждения см. скриншоты с потреблением, позаимствованные из статьи Невелла и Газелея “Urban working-class food consumption and nutrition in Britain in 19041”. Для семей квалифицированных рабочих еженедельное потребление картошки - и витамина C, в пересчете - на голову, удовлетворяет физиологическим потребностям детей и женщин, а вот на взрослых, тяжело трудящихся мужчин, хватает с трудом. И это потребление семей квалифицированных рабочих, рабочей аристократии и нижней прослойки синих воротничков. Пожалуй, если взять все продукты, то, в пересчете на витамины, для квалифицированных рабочих проблема цинги уже ушла в прошлое. Но у "трудящихся масс" потребление было куда как более скудным.

И это для Европы, а в мире "Никакой магии" Андрея Уланова Америк почитай что и нет, города колонистов не далече трехсот километров от океана забрались, поэтому распространение потаты, относительно нашего мира, предположительно, шло куда как более медленными темпами.

Второе замечание — цинга, в конце девятнадцатого века, была болезнью бедняков и отдаленных северных районов, вроде нашей Архангельской губернии. И если с губернией ничего сделать не получится, то вот бедняки, точно также, при наличии выбора, предпочитали более калорийную и богатую белком пищу. Пренебрегая витаминами, что в долгосрочной перспективе ни к чему хорошему не вело.

Разговоров много не бывает!

Завтра будет много разговоров а также объяснение, зачем, куда и почему двинется наш герой, на пару с Абелем.

Завтра!

"ПРОДА БУДЕТ!"

Но попозже. Или, если точнее, в понедельник-вторник будет чуть более короткая версия, половинка главы. Извините, ребят, кровавый энтерпрайз и Жаба требуют жертв.

https://docs.google.com/document/d/1XLLNJAMNbg0Cws_sWQSUrScHHCNdUfmGyIDd25_wQwg/edit?usp=sharing
(чтобы скрасить ожидание; что может быть интереснее, чем экономическая история двадцатых с регрессиями?)

Замятня будет в Новом Свете. С гоблинами, орками и тёмными-тёмными эльфами.

В оригинальном романе -- нет. Мы... Ой, пока не планируем. В "Никакой магии" Андрея Уланова герои, как и полагается реальным людям, больше сосредоточены на том, что здесь и сейчас происходит. В Аррании. Все остальные сведения о мире -- кусочно и на волю фантазии читающих.

Из обсуждения с автором (Андреем) знаю, что и история Африки, которую населяют тролли, в том числе, также будет отлична от реальной истории Черного континента.

Остальное -- на ваше и наше усмотрение.

"Обои". Плюс-минус лапоть. И автор (в моем лице) не марксист, хотя и социалист, и Анджей, как юноша с сугубо кастовым профессиональным мировоззрением - а также типичным для многих юношей нарциссизмом - пока бедам рабочих только эмпатирует.

Но марксистом также не станет. Будет, как и антагонист, периодически цитировать людей, вроде Мински, Таунсенда или любимого мною Раджана.

Принципы? Вторичные.

Половые признаки -- конечно же первичные.

Насчет орков -- в следующей редакции я подумаю, как явственнее передать трансгендерность барышень и наличие у них мужских вторичных половых принципов. Проще говоря, lady-boy они, как некоторые барышни в Юго-Восточной Азии.

Спасибо на добром слове.

Касаемо миграции... Предположим, что да. Буквально предположим: в оригинальном романе Андрея Уланова индейцы (их аналоги, орки и гоблины) свою войну против колонистов почти выиграли. Людей в Америке мало, люди живут в состоянии постоянной войны, большую часть тамошнего девятнадцатого века.

Что рождает такое количество долгосрочных макроэкономических шоков, что впору хвататься за голову. Чуть ниже, если посмотрите, есть всякие клиометрические рассуждения, как мы пытались на кривой козе объехать подобное положение дел.

А у конкретно "закатных" гоблинов, начисто слизанных с ходеносауни-ирокезов, просто есть привилегия от человеческих наций. В "нашей" версии истории психопатам-социалистам ходеносауни везло на союзников. И когда случилась великая замятня, которую мы в отдельном романе опишем, у некоторых гоблинов появилась возможность мигрировать.

Спасибо вам.

До двадцатых годов мы вряд ли "дотянем" (или это будут какие-нибудь совсем отдельные романы), но до нулевых, с революциями и погромами -- вполне. 

И арранийские элиты, глядя на восставшие массы, обязательно скажут, что "все мы сегодня социалисты". А то и кейнсианцы. Ну, если до двадцатых дотянем.

Это не совсем девятнадцатый век. И не совсем двадцатые. 

"Что-то с чем-то". С одной стороны, еще по "Никакой магии" заметно, что прогресс относительно нашего там сильно ускорен. С другой, мы себе изрядно голову поломали, за счет чего он ускорен. И как бы мирное сосуществование рас обеспечить.

Спасибо вам.

Доброй музыки к следующей главе.

И музыкального сопровождения.

И еще чуть черновика будущей главы.

На ужин Анджей остался у Абеля. Милая каморка, ситцевые занавесочки на окнах, картинки с пасторалями на стенах. Светло, чисто, полы выскоблены до блеска. Познакомился с детьми Абеля, двумя милыми лягушатами с пушистыми ушками. Познакомился с женой и арендиуанен Абеля, с Кими. Абель назвал жену целительницей и владеющей силой в шутку лишь наполовину. Фрау Абель работала медсестрой в одном из ганзбергских госпиталей  для низших рас. Когда Абель возвращался раненым и потрепанным с очередного экса — кипятила воду, стерилизовала иглы и нитки, заштопывала раны мужа. Целительницей Кими была самой настоящей. 

Вторая половина шутки приходилась на происхождение фрау Абель — из йормландских, а не колониальных гоблинов. Два из трех гоблинских колен, народы двух континентов отличались во всём. И принадлежали к одной расе. Отличный разрез глаз, форма острых ушей, цвет кожи, торчащие клыки “колониалов”, отличная культура, противоположное мировоззрение... Двадцать лет назад, когда ротинонхсонни - народ шести племен, колониальные гоблины - хлынули на наветренные острова и через океан, после заключения союзного договора, встреча с родственниками выдалась… Чувственной. На островах и в ныне свободной республике Колквиста народ шести племен ввязался в войну против рабства и освободил третье колено, островных гоблинов-собратьев. Здесь, на рассветном континенте — наделали изрядного шороха, поучаствовали, кажется, в каждой из местных малых войн, слились с йормлансдкими гоблинами. Ротинонхсонни, которым сам черт был не брат, помогли местным гоблинам отстаивать свои права, вывели их из гетто, помогли занять полагающееся место в гоблинизированной расе. Ведь до пришествия шести племен гоблины, даже среди полуорков, троллей и кобольдов, почитались вторым сортом. Народ хранящих Книгу, подобно народу аидов, образованные и сноровистые, йормландские гоблины веками были неудобным народом для всех своих соседей. Народом финансистов и алхимиков. Народом, на котором представители других рас привыкли срывать злость. 

Ходинонхсони, фантастической жестокостью и изуверствами державшие в страхе даже орков Вечного Леса и Великой Пустоши, положению сородичей не обрадовались. Рассветный континент вспыхнул расовыми бунтами. Анджей, еще по гвардии, помнил шутки, что паровые и панцер-големы, придумку гномов, разработали чуть ли не в первую очередь против гоблинов. Потому что на поле боя, супротив артиллерии, големы казались штукой никчемушной. Иное дело —  подавление бунтов, где стальные истуканы пришлись в самый раз.

Спустя двадцать лет гонения на гоблинов приутихли, а из союза двух колен, помалу, зарождалась новая нация, взявшая лучшее из каждого колена. 

Анджей, большую часть вечера молчавший, с удовольствием наблюдал за Абелем. Разухабистый и напористый с соратниками и врагами, дома гоблин таял от нежности, сдувал с жены пылинки и беспрекословно слушал каждое её слово. Помогло общинное устройство ходинонхсони — там, за океаном, экономикой и повседневностью племён правили женщины. Анджей улыбнулся: выходит, мудро правили. Поведение Абеля кардинально отличалось от всего, ранее виденного Анджеем. И здесь, в Йормланде, и уж тем более на родине, где женщин кабы за скот не держали.

Отрывки (черновые; не стреляйте в пианиста и всё такое) будущей главы.

До границы района добрались без приключений. Дождь распугал всех, даже вездесущие вороны попрятались. Оставив Поганку за спиной, разделились — Анжей, кружным путем, двинул обратно в меблирашку. Абель задержался. Искал место, где можно припрятать трофейный “расчиститель толп”. Или оружие протеста — тут с какой стороны классового забора смотреть. Гномы, властители города и страны, смотрели, однозначно: револьверы, с длиной ствола не меньше пяти дюймов к ношению допущены. Разумеется, исключительно с разрешением, оформленным в соответствующей гильдии. Короче — молись, чтобы признали велодогом, револьвером, по мнению Абеля, придуманным для отстрела проклятых собак-велосипедистов. А не признают велодогом — схлопочешь штраф и пару лет каторги, за ношение неположенного.

Также дело обстояло и с ружьями. За хранение и ношение любого, без двух стволов и способного выпустить больше двух пуль в секунду — пять лет каторги. Не из боязни протеста - Анджей вспомнил тяжеловооруженные патрули с големами в центре Ганзберга и Ярнборга - исключительно для демонстрации гномьего превосходства. Потому что могли. В своих угодьях и подземных залах гномы себя в оружии не ограничивали. У средней паршивости почтенного мастера и герра в доме хранилось оружия на малую роту. И половина такого арсенала — экспериментальные или мелкосерийные стрелялы, с барабанами и магазинами на двенадцать-двадцать патрон, с подствольными гранатометами и прочим торжеством сумрачного гномячего гения. Чтоб к нему в “печке” добрый шубин пришел! 

Помповые дробовики, творение мастера Браунинга, который уже лет пять создавал новые орудия убийств в Ярнборге, официально числились на вооружении только у полицейских и армии. Само наличие такого дробовика у торговца гарантировало ему пять лет каторги. Им тоже. Торговец каторги, видимо, не боялся. Они тоже.

Если коротко, то потому, что индейцы выиграли свою "войну" против колонистов. По версии Андрея Уланова. Мы на эту тему свои размышления напишем, отдельным романом.

А истории Южной Америки, отчасти, будет посвящен этот том.

Совсем необязательное клиометрическое введение. Часть вторая

Часть противоречий нам удалось снять войной. Экивоками упомянутая в романе Андрея, у нас война стала Апокалипсисом и страшным бедствием. Военный конфликт между эльфами и людьми, пришедшийся на 1820-1830-е годы, обернулся демографической катастрофой для обеих сторон. Эльфы, выпустившие на волю биологическое оружие, создали подобие новой Черной смерти. Всего за пару лет тамошний аналог европейского континента потерял свыше 30 процентов своего населения.

Смерть миллионов хоть в чем-то помогла уцелевшим: реальные зарплаты рабочих и их детей устремились ввысь. Мир "Никакой магии", экономики Йормланда, Аррании, Ирридики, богаче наших, реально существовавших экономик. В тамошней Европе 1870-х годов уже достигли уровня потребления, доступного американским рабочим в 1910-е годы. И проблемы рабочего класса "их" Европы, это, в чем-то, уже проблемы "белых людей", вроде стремительного распространения наркотиков в среде трудящихся.

Смерть миллионов помогла оркам - в “Кордоне” они обзавелись культурой тлинкитов и габаритами и силой современных пауэрлифтеров, навроде Захира Худоярова или Дэна Грина - для которых на обезлюдевшем континенте нашлось достаточно белковой пищи, подобий наших зубров и буйволов. 

Смерть миллионов, вплоть до начала “Кордона”, снизила значимость Америки для Европы, убрала остроту демографического и экологического кризиса.

Смерть миллионов, наконец, помогла сделать тамошнее общество более толерантным. Хотя “их” Европа задыхается от ксенофобии и расизма, подобие законов Джима Кроу существует только в самых глухих уголках континента, вроде Республики Литвинской.

А вот в чём смерть миллионов совсем не помогает — так это в разрешении известного парадокса паузы Энгельса. В нашей экономической истории, “как известно” - читавшим Фейнштейна, Аллена, и споры Аллена с Хамфриз и Мокиром - ужасы Промышленной революции имели, до некоторой степени, объективный характер. Почти полувековая стагнация зарплат рабочих в Англии была связана с медленным накоплением капитала. Потребовалось полвека жутких условий, с 1880-х по 1830-е, чтобы совокупный капиталист, утопающий в пирах и роскоши, накопил достаточно денег для инвестиций в технологии. Технологии, “завершившие” первую Промышленную революцию и запустившие вторую. Если верить расчетам Аллена - и сделать в них поправку, ведь, как доказала Джуди Стивенсон, в реальной истории рабочие получали и потребляли ещё меньше! - пауза Энгельса была неизбежна.

... вместо её завершения мы устраиваем войну и Черную смерть. И что могло бы быть с реальными зарплатами, ценами, технологическим развитием, при таком катаклизме, пусть даже с гномами и эльфами… Авторы, в лице как минимум Вольницы — не знают. Но у нас есть еще пара томов для того, чтобы посчитать самим и придумать! Надеюсь, мы успеем.

***

Любезному читателю, который, возможно, заинтересовался вопросом, посоветуем начать со следующих работ:

1. Роберт Аллен. Британская промышленная революция в глобальной картине мира.

2. Роберт Аллен. Пауза Энгельса. Технические инновации, накопление капитала и неравенство в годы британской Промышленной революции.

3. Джуди Стивенсон. Реальные контракты, неверные зарплаты. Организация работ и выплат зарплат в лондонской строительной отрасли в 1650-1800-х годах.

4. Джоэль Мокир. Просвещенная экономика. Великобритания и Промышленная революция 1700-1850 года.

5. Charles H. Feinstein. Pessimism Perpetuated: real wages and the standard of living in Britain during and after the industrial revolution.

6. Oded Galor, Omer Moav. Das Human–Kapital: a theory of the demise of the class structure.

7. Raphael Franck, Oded Galor. Flowers of Evil? Industrialization and Long Run Development.

Совсем необязательное клиометрическое введение. Часть первая

 если однажды об этом задуматься, 

то невозможно перестать об этом думать

Роберт Лукас, лауреат Нобелевской премии по экономике, 

о причинах экономического роста

Андрей Уланов, написав к 2012 году роман “Никакой магии”, подарил нам не только живой и яркий мир, но и великое множество интересных вопросов. Мир, описанный Андреем, был очень похож на наш — и, вместе с тем, развивался иначе, обладал другой экономикой и историей. Работал по отличным от нашего мира правилам. И дело тут совсем не в кейворите.

Аррания, где происходит действие “Никакой магии”, похожа на привычную нам Англию конца девятнадцатого века. Но это не викторианство. Промышленную революцию здесь двигают не дешевый уголь с дорогим массовым трудом — которые, видимо, послужили первоисточниками “нашей” Промышленной революции, если встать на сторону Роберта Аллена, в его диспутах с Джоэлем Мокиром и  институционалистами. Прогресс в машиностроении и металлургии в “Никакой магии” двигают вперед гномы, прогресс в ботанике и биологии — эльфы. И их стимулы и условия, судя по немногочисленным обмолвкам в романе, отличны от стоящих перед нашими изобретателями. 

Уже эти исходные и неясные предпосылки  — повод изрядно поломать голову над тем, как оно всё может работать. И почему, на выходе, их экономика по-прежнему похожа на нашу. А ведь в мире Андрея странам Англии и Европы еще и не удалось закрепиться в Северной Америке. То есть нет клапана для сброса демографического давления — молодым и горячим юношам и девушкам - неважно, какого цвета их шкура и как далеко выпирают клыки - некуда отправиться, чтобы завоевать себе место под солнцем в земле свободных и доме для храбрых. В середине девятнадцатого века нет зернового нашествия из Америк, обеспечившего если не всю Европу, то, как минимум, Англию, относительно дешевым и доступным хлебом. Нет, наконец, проектов железных дорог, протянувшихся с востока на запад, постоянного магнита для крупных европейских инвестиций. 

Однако, при этом, мир Андрея не выглядел набором костылей и картонных декораций для шаблонных Мэри Сью. Наоборот.

А, значит, надо было браться за дело.

Есть такое. И You'll Never Leave Harlan Alive. Причем Харлан - в реалиях мира Андрея (Уланова) - у нас непременно появится.

Надо поворчать -- ворчите, конструктивная критика всегда уместна.

Ритм выбран сознательно. Впереди много крови и трупов, поэтому образы будем стараться передать совершенно спинно-мозговым текстом, как у Гибсона времен киберпанковой трилогии или андерворлдовой трилогии Эллроя.

Спасибо на добром слове. Будем и дальше стараться того-этого.

Спасибо. Доброе слово и кошке приятно.

Спасибо на добром слове.

Да, эту композицию вспоминали, не раз. А так -- под что только не писалось, от Kalmah до Нирваны.

Конкретно на первую и следующую главу тематическая подборка где-то так выглядит.

Marilyn Manson - Third Day Of A Seven Day Binge

The Twilight Singers - My Time (Has Come)

The Everlove - I'm Dangerous

Nirvana - The Man Who Sold The World 

Red Hot Chili Peppers - Otherside

Sepultura - Roots Bloody Roots

Dropkick Murphys - Worker's Song

Bloodred Hourglass - We Die Like Heroes

Bloodred Hourglass - Ethereal

Kalmah - They Will Return

Есть хорошие примеры. Даже много, как матрешка вложенных.

https://author.today/work/36763

Как матрешка -- потому что мир, описанный Михаилом, основан на другом романе, "Никакой магии" Андрея Уланова. Который тоже стимпанк неплохой.

Поскольку текст пока еще пишется достаточно хаотично - пусть и есть план на какое-то количество глав и книг - периодически будем выкладывать сюда возможные кусочки из будущих глав.

***

— Видите ли, Анджей, мы строим здесь... Как это по-литвински? — Фуггер пощелкал пальцами. — Дом для живых. Дом для жизни. Дом для всех. Чтобы ваши праправнуки и мои внуки жили в изобилии. Спустя сто лет. Спустя двести. Каждый на своем месте, каждому — свое место. Стабильность. Порядок. Wirtschaft! А наши оппоненты с Шайнингласс-стрит — существа из совсем иного теста. Полуэльфы!.. — лицо Фуггера дернулось, верхняя губа задралась, показались желтые клыки. Гном ощерился по-вольчи. — Полуэльфы мыслят иначе. Они презирают нас. Они ненавидят гномов, людей, орков — всех, кроме обожаемых ими эльфов. И они страдают, постоянно страдают, ведь сами эльфы считают их грязными выродками. На выходе мы получаем... Чудовищ. Изуродованных калек с комплексом Бога. Невротиков, готовых совершить любое преступление и любую авантюру, лишь бы выслужиться перед своим Вечным Лесом. 

Им не нужна стабильность. Им нужно, чтобы весь мир горел в огне вместе с ними. И они берутся за что угодно. И будут делать ставки даже на корреляцию между фазами Луны и колебаниями курса йормландской марки и арранийского фунта.