Irina Ayame

Спасибо за ваш комментарий! Очень приятно, что вам понравилась моя история :) 

Мне кажется, Петра идеально подошла на роль страдающего персонажа в этой истории. Есть в ней что-то такое, что заставило меня выбрать именно её.

Леви и правда просто мудак. Никаких ему оправданий. Я думаю, что даже если бы он Петре навешал на уши лапши, то она была бы счастлива. Вот что ему стоило сказать пару ласковых? Но… не в его принципах. Хотя бы он был честным с собой и с Петрой. Да и возле себя не держал. Просто Петре был нужен именно он :(

Спасибо!

Всем доброго дня! Благодарю за возможность поделиться своей работой, приглашаю всех прочитать мою работу "Перевернем песочные часы". Знать, что происходило в каноне совершенно необязательно ;)

Жан первым же делом оглядел её, и Микаса замерла, замечая в его глазах огоньки азарта. Её ночная сорочка показывала куда больше, чем скрывала. Вместе с прозрачным тюлем тонкая ткань подрагивала на ветру, очерчивая изгибы. Микаса стояла, слегка обернувшись, и Жан видел, как подсвечивает её солнце, поднимаясь всё выше. Контуры её тела были хорошо видны сквозь полупрозрачную сорочку, и Жан жадно разглядывал её, словно древнюю прекрасную статую. Она стояла так близко, что, стоило ему протянуть руку, — тут же коснётся её. Он замечал колышущиеся от лёгкого ветра выбившиеся волосы, замечал, как дрожали её ресницы и путались солнечные лучи в пушке на её румяных, как персики, щеках.

— Снова так рано проснулась, — прошептал он тихо, словно боясь спугнуть утреннюю дымку, и всё же привстал, протягивая к ней руку, приглашая обратно в постель. В выходной день горничная не приходила. Это утро принадлежало только им двоим.

(с) Перевернём песочные часы

Хорошо!

Всем доброго дня! Благодарю за возможность поделиться своей работой, приглашаю всех прочитать мою работу "Перевернем песочные часы". Знать, что происходило в каноне совершенно необязательно ;)

— Давай уедем домой… — Она жалобно посмотрела в его сторону. Здесь ей было по-настоящему хорошо, иногда даже спокойно. Но мысли всё равно не давали отдохнуть, и в город всё равно пришлось бы скоро вернуться. Так ради чего оттягивать момент? Здесь всё напоминало о родных краях, и ей не хотелось примешивать к остальным проблемам ещё и эту тупую боль, ноющую, как заживший шрам в дождливую погоду.

— Почему? — спросил Жан, глядя на неё, будто с укором. Конечно. Ему нравилось здесь. Нравилось нежиться на солнце, нравилось ходить на пикники и валяться на шерстяном жёстком одеяле, пока Микаса нарезала ему фрукты. Здесь не было лишней суеты и необходимости думать о чём-либо. Микаса хорошо понимала, что Жан желал бы остаться здесь сколько положено, но ей становилось тяжело от одной лишь мысли, что она не может никуда отсюда деться, что вынуждена день за днём проводить слишком близко к Жану и не могла даже занять себя простой работой по дому. Ей казалось, что смириться со своим положением ей будет сильно проще, если Жана она станет видеть меньше. Она остерегалась себя, того, что может наговорить ему гадостей, намеренно обидеть во время приступов подкатывающей к горлу истерики, и искренне надеялась на то, что новая обстановка поможет ей смягчиться. Но этого не происходило. Микасе приходилось усилием воли заставлять себя быть ласковее по отношению к мужу.

— Мне так тревожно вдали от дома. Непривычно. Тут всё чужое, мне неспокойно, — нагло врала Микаса, только чтобы убедить Жана в том, что им нужно вернуться назад.

Он помолчал немного, раздумывая над её словами, а затем кивнул, наконец, соглашаясь.

— Если тебе дома и впрямь будет лучше…

— Будет, — прервала его Микаса, только чтобы Жан не придумал ничего лишнего и не стал её переубеждать.

Она снова отвернулась к окну, разглядывая красивый, пасторальный пейзаж, вдыхая кристально чистый ароматный воздух, и чувствовала, что потеряла в этой жизни всё, о чём когда-то могла мечтать, к чему стремилась и чего хотела добиться. Всё, что ей оставалось делать — это играть роль примерной жены в надежде на то, что она, наконец, заставит себя полюбить мужа или окончательно перестанет чувствовать что-либо.

Собравшись с силами, Микаса обернулась к Жану — он всё так же задумчиво разглядывал стену, по которой плясали ажурные тени листвы, — и забралась в постель, придвигаясь ближе к нему, обнимая. Если Микаса хотела, чтобы Жан был к ней всё так же добр, ей нужно было давать что-то взамен. Благо, она хорошо знала, чего он на самом деле хотел. Микаса провела пальцами по жёсткой щетине на его щеках. Он быстро обрастал, утром он брился, отказываясь срезать волоски до конца, оставляя колючие пеньки. Говорил, что иначе кожа неприятно чешется. Микаса была готова принять это за причину, и всё же ей не нравилось, как саднила её кожа после поцелуев. К вечеру же, когда он возвращался домой, щёки снова зарастали щетиной, и Микаса не могла не сравнивать его с гладкой кожей щёк Леви. Тот всегда дочиста выбривался, не оставляя на лице ни единого волоска. Микаса раньше и не думала о том, что это привлекало её гораздо больше. Он не царапал лицо, не колол губы, и, несмотря на это, смог причинить ей невероятную душевную боль.

Микаса прильнула к губам Жана, стараясь поскорее забыться. Его ласковые руки принялись изучать женское тело, поглаживая, забираясь под тонкую сорочку. Микаса сама скинула её, позволяя Жану разглядывать себя, и он ловко скользнул пальцами от живота вниз, поддразнивая её лёгкими движениями. Микаса знала, чего он хотел, и была готова это дать.

(с) Перевернём песочные часы

Спасибо ️ 

Спасибо! 

Благодарю!