Линн Берг

Массивный ржавый крюк пронзал тонкую мембрану рыбьего хвоста. Блеклая и прозрачная, словно старое витражное стекло, чешуя уже начинала отслаиваться и отпадать, обнажая иссиня-белую кожу. Помост устилали длинные, спутанные волосы, хрупкие девичьи руки обреченно свисали, едва касаясь каменной мостовой. Лицо, когда-то бывшее безупречным, навеки лишилось краски, бесцветные губы оставались распахнуты в беззвучном умоляющем крике. Глаза мертвой русалки так и приковывали к месту, не позволяя сдвинуться.
У помоста в назидание была пришпилена табличка:
«Нападение на человека. Приговор – смерть».

От ведьм остались погребальные песни, гриммфольвы вымерли, русалок почти полностью извели ради чешуи, морские змеи стали изысканным деликатесом на столах богатых господ. Прогресс пожирал волшебные земли с жадностью заблудшего в пустыне, что наконец отыскал чистую воду. Болезнь под названием человек распространялась быстро...

Эта история началась банально: «однажды в далеком-далеком королевстве прогресс убил все волшебство».

— Я Андреа, кстати.
У нее крохотная, худая ручонка, которая в его ладони казалась вообще игрушечной. Такую и пожимать страшно, вдруг сломается. Коул хоть и был несведущ в вопросах хорошего воспитания, но на рукопожатие нехотя все же ответил.
— Энни короче будешь, — заключил он, дергая несуразное, непропорциональное тело в сторону освещенной улицы.
На окраину города она заехала абсолютно случайно, когда бежала из дома от родителей, а вместо благодарности за свое спасение от местной неудавшейся банды подростков Коул в свой адрес получил от нее озлобленное «че вылупился?».

Лет в восемь в моменты, когда накрывала внезапная тоска и на плечи давило
одиночество, Тед жался к бабушке, а та неизменно повторяла: «мама приглядывает за
тобой, медвежонок». Тогда он еще верил в это. И продолжал это делать даже в
двенадцать, когда с приходом подростковой эры переставал ждать Санту на Рождество и
искать яйца, оставленные Пасхальным кроликом. Тед держался за сакральную мысль,
хоть и понимал уже тогда, что толку в этом никакого. А потом он вырос и бабушкины
слова внезапно утратили всякую силу.

Свинцовые зубцы волн отчаянно бились о стены маяка вдалеке. Океан беспокоился
о чем-то своем, а яркий глаз фонаря все также беспечно кружился на месте, продолжая
свою вечную службу. Спустя столько лет Монро, наконец, понял – маяк не отпугивал
тьму. Правда была в том, что он ее только старательно притягивал, протаскивая косым
лучом света длинный, траурный шлейф.

Остров Хейвенхерст скрывает мрачные тайны и древнее проклятие, связанное с безжалостным океаном, который забрал у семьи Блэкуотер все. Тэмпл, последняя из рода, унаследовала не только страх перед стихией, но и трагическую судьбу. Пытаясь сбежать от прошлого и обрести покой, она возвращается на остров, чтобы столкнуться с неизбежным "зовом" океана.