Мутешонем Хаосит

Автор в таком стиле писал, когда компьютерные нейросети ещё в свободном доступе не были. Авторский стиль, не более того. Ну или Скайнет из под контроля выходит.

Оно. У меня почему то было впечатление, что это произведение: "Прожить 100 лет и переродиться эльфом". Полез искать информацию - и не нахожу. Перепутал, вестимо.

Сайто - типичный японец за пределами Японии. Он презирает всех окружающих, считает их ниже себя. В принципе учитывая, что в одном из ранобе японец-попаданец с УДОВОЛЬСТВИЕМ вспоминал резню в Нанкине - поведение Хираги кажется типично-японским. Оно и в других произведениях проскакивает. Как в той же Арифруэтте, где милую девушку-кролика ГГ не прочь по голове огреть. А вот своих быших одноклассников, отравлявших ему жизнь, ГГ карает строго по серьёзным поводам, в иных случаях ограничаваясь запугиванием. Ибо они - цивилизованные люди. Прямо это не говорится, но наводит на размышления. Иссей на фоне Хираги - адекватный парень с фетишами. Тем более, что Хёдо своё становление демоном отработал на сто процентов, в отличие от большинства попаданцев, которые впахивать над развитием тоуки не хотят, силушку желают сразу получить по максимуму, но работать - нет.

Опять авторы скрывают от своих верных читателей истину, дабы наслаждаться их болью и страданиям. А в этой (трёхсотпроцентной) версии может быть платиновая блондинка в некомими косплее. Стеснительная девушка в латексной костюмчике. И гарем вампиресс - и без разницы, что их не было. 

В деревнях в 15 км от областного центра. Причём иногда не одной деревней, а районом. И не на 3 дня, а на неделю. Поэтому бензиновый генератор - лучший друг, а вот в городе - сложнее. Разве что портативную зарядную станцию или аккумуляторы + ИБП, но они, в большинстве случаев, слабые или дорогие.

Толстой "Два гусара".

Это слишком жёстко. Есть куда более простой пример, которые злые филологи заставляют разбирать нерадивых студентов, выбивая из головы преклонение перед стилем классиков:

1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков; когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков и кончались дворянские выборы».