Её сон был подобен глади мёртвого озера — тёмному, безмятежному и бездонному. Ни мыслей, ни воспоминаний, лишь тихий гул небытия. Пока одна-единственная нить — тревожный, хриплый голос — не потянула её к поверхности.
«Проснись, почему ты дрожишь? Ты в порядке? Проснись!»
И тьма отступила, уступая место сиянию чужого мира и тревожному взгляду чужих глаз.
«Проснись, почему ты дрожишь? Ты в порядке? Проснись!»
И тьма отступила, уступая место сиянию чужого мира и тревожному взгляду чужих глаз.
Её сон был подобен глади мёртвого озера — тёмному, безмятежному и бездонному. Ни мыслей, ни воспоминаний, лишь тихий гул небытия. Пока одна-единственная нить — тревожный, хриплый голос — не потянула её к поверхности.
«Проснись, почему ты дрожишь? Ты в порядке? Проснись!»
И тьма отступила, уступая место сиянию чужого мира и тревожному взгляду чужих глаз.
«Проснись, почему ты дрожишь? Ты в порядке? Проснись!»
И тьма отступила, уступая место сиянию чужого мира и тревожному взгляду чужих глаз.