Петр Семилетов

В самый лютый мороз, когда люди ходили по улицам как моржи, с торчащими из носов сосульками, Жека надумал устроить квартирник.

О том, как Маша покупала мужу в подарок виниловую пластинку.

Младой поэт приносит мэтру... прозу.

Тоскливой осенью, в уездном городе N на центральной улице, где вдоль бульвара растут деревья, пусть даже и тополя, завелся грантоед. Он вел преимущественно ночной образ жизни, днем же его видели сонным, свисающим вниз головой с большой ветки.

Осенью хмурой в Гнедино на конференцию съехались со всех уголков страны мануальные терапевты.

Работающий пенсионер Иванов в выходной осенний день пошел на прогулку в лес и принес оттуда домой диковинную корягу. В ней виделась и борьба мангуста со змеей, и судорожно скорченная рука, и черт знает что еще. Скоро у Иванова должен был случиться день рождения. Придут гости, удивятся – что это у тебя на серванте стоит? Раньше настенной коллекцией значков удивлялись, теперь будут корягой.

В Киеве на Татарке еще сохранились дома, не прибитые тугим кошельком. Со всех сторон к ним подбираются новостройки, наполняя некогда тихие окрестности железным грохотом, визгом дрелей и циркулярной пилы. Дому, где жил дед Федька, повезло – эта хрущовка стояла на самом отшибе, в конце пустой улицы, где с одной стороны выстроились бронзовые от ржавчины гаражи, а с другой росли кусты.

Михаил Андреевич надел кеды, раздобыл из шкафа спортивный костюм, купленный в эпоху социализма, и отправился в лес.

Двери с шипением раскрываются, молодой курьер Миша Кудрявцев сходит на пустой остановке, осматривается. Липа сыплет на скамейку листвой. За пустырем с последней зеленой травой – торчит унылой конкретикой серый, из нескольких соединенных корпусов, Центр Атома. Мозаика на стене подле входа. Ученый в белом халате перебрасывает из руки в руку элемент. Девушка глядит в микроскоп. Летит ракета среди звезд.

Сговорились доконать. Правительство ценами, а лето жарой. Одни лишь дети – двужильные, бегают на пустыре за домом, лупят по мячу. Кругом ходит мальчик Дима, умный, с книжкой, в очках, и глядит на игру. Его никогда не приглашают. У него в кармане ножик. У него в квартире ежик.

С бухты-бурахты начинать рассказ диалогом, это очень резко, будто кирпичом по голове. Ни тебе обстановки, ни действующих лиц. Ну ладно, вот вам комната хрущовки. В окно лучится август.

Сидоров решил обогатиться по известному способу классических миллионеров, как это – нашел яблоко, вытер о штаны, продал, купил два яблока, тоже вытер о штаны, продал дороже чем купил, потом берет уже четыре яблока, а часть денежек кладет в кубышку, и уже через пятьдесят лет о нем с умилением говорят журналисты – так он заработал свой первый миллион.

К маю коренной киевлянин Сергей Тимофеевич Чашкин перебрался на квартиру к сыну своему Михаилу, который жил с женой Людмилой и сыном-студентом, Павликом. Был у старика частный дом на Мичурина, прилепившийся под крутым склоном горы. Соседние участки давно выкупили неимущие люди и принялись возводить терема да обносить их крепостными стенами. Окружили, зажали они усадьбу Чашкина. Начали поступать предложения. Продай да продай. Держался Чашкин до последнего и наконец уступил.

Вооружившись на кухне самым большим ножом, Степан Иванович осмотрел все комнаты и никого не обнаружил, кроме некоторых следов, указывающих, что здесь побывал кто-то чужой. В частности, на диване покойной жены Зоркина, том самом диване, которые уже тридцать лет сохранялся в неприкосновенном, аккуратно застеленном виде, лежала смятая пачка дешевых папирос "Красные". Далее, любимую чашку Зоркина, с изображением взлетающих уток, кто-то трогал и повернул ручкой к стене, тогда как Степан Иванович всегда ставил ее ручкой в противоположную сторону, чтоб удобней было брать. И третий факт – гостевые, страшные как сатана тапочки еще хранили тепло чужеродных ног. Зоркин провел большим пальцем по лезвию ножа и задумался.

Деды Морозы бывают разные. Добрые, злые, ужасные.

"Истории о Бесхлебнове" – творческое достояние школьника, Ивана Дукатова, ученика 10 класса киевской школы номер N, рукописи, собранные после его трагического и необъяснимого исчезновения в школьном туалете.