stormm

— Выпускаете его? — спросил бы я у доктора Вайта, будь у меня возможность. Вопрос получился бы глупым. Ну, а что вы хотите? Богатый пациент. Диагноз. Навязчивая идея с параллельными мирами. И соблазн — сто тысяч для научного фонда. А на выходе из этой истории тебя встречает холодная мысль: а кто здесь, собственно, пациент?

— Он сам ушел, — ответил бы Вайт.

— Угу. В «параллельный мир».

Мне бы возмутиться, потребовать объяснений. Но в голову тут же пришла картинка. Доктор, оставшийся один на пустынном берегу с удочками в руках. Смешно. Этот Гэтуэй, наверное, даже не оглянулся. Я взглянул на рассказ повнимательнее.

Стиль — выверенный, с лёгкой иронией. Чёткая композиция, где пролог с любовницей и эпилог зеркально отражаются, придавая истории законченность и зловещий смысл. И бледное, бледное пятно рациональности доктора Вайта, которое постепенно растворяется в тумане безумия. Эта бледность была видна даже сквозь строки текста.

«Точно, — сказал я себе. — Даже не пошевелится».

Прогнать чувство неловкости за героя я не мог. Оставалось понять, что же здесь сильнее.

Чем особенно понравился текст? Многим. Главное — Фрэнк Гэтуэй. Не сумасшедший, а холодный, умный манипулятор, для которого мир — игровое поле. Его теория «басов» как ключей к другим реальностям гениальна в своей бытовой приземлённости. И пролог, где он предстаёт любовником, мастерски закладывает мину: его цель — не познание, а разрушение барьеров, превращение «недоступного» в «обычное». Сцена перехода в заброшенный мир написана безупречно — не апокалипсис, а тихая, тоскливая запущенность, которая пугает больше иного монстра.

На что можно попенять автору? Это мотивация Гэтуэя, при всей её изящности, могла бы быть чуть глубже. «Сделать доступной, чтобы разонравилось» — блестящая психопатология, но хочется намёка на то, что это не первая его «охота». Что это не просто каприз, а экзистенциальная игра, его способ чувствовать себя богом. Фраза вроде «Знаете, доктор, самая интересная болезнь — это скука» добавила бы его характеру завершённости.

Финал, где Гэтуэй спокойно уезжает, бросая доктора в ином мире, очень понравился (не потому что я за то, чтобы навредить доктору, а в литературном смысле). Автор не стал ничего разжёвывать. Последняя фраза о том, что у каждого может быть «свой звук двери», — это просто отлично. Она одновременно является разгадкой и новой загадкой, оставляя читателя с холодком в душе.

«Что ж ты сразу так не написал?» — мог бы я спросить автора, имея в виду глубину мотивации. Но он, как и его герой, лишь улыбнулся бы в ответ и исчез, оставив меня на берегу этого текста — в недоумении, удовольствии и с ощущением легкого приятного послевкусия.