Цикл «Ринордийский цикл»

В странном мире, где декорации советской России двадцатых-тридцатых годов перемешаны с современностью, разворачивается классическая история противоборства поэта и правителя-диктатора. На стороне первого – сила стихов и сила духа, на стороне второго – всё остальное.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Один вечер для двух спасшихся из-под "катка истории". Ну... как - спасшихся...

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Посмертная колыбельная. Много лет спустя её мотив будет наигрывать старая шкатулка...

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

В столице снова неспокойно: правительница, подмявшая всё под себя – люди, которым это не нравится – школьница, оказавшаяся в центре событий случайно... История о свободе и диктатуре, начатая в первой книге, обретает новые формы в новую эпоху, а немного обыденной мистики только придаёт ей остроты.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Первая часть взаимного отражения. Пока тоталитарная машина включается и набирает обороты, здесь всё ещё есть место для привычной жизни и обычных человеческих отношений. Надежда же, как известно, умирает последней.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Вторая часть взаимного отражения. Давно минувшие годы искажаются в дне сегодняшнем, как в испорченном зеркале, но забытое чужое преступление по-прежнему лишает покоя. Пытаться теперь что-то исправить - дело довольно бессмысленное и безнадежное. Ведь и надежда здесь давно умерла. Или?

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Повесть-фантасмагория. На перекрёстке эпох, где прошлое мешается с будущим, город разыгрывает свою мистерию - о зеркалах и бабочках, о поэтах и актрисах, о строительстве метро и погребённых временем легендах...

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Студенческая юность, первые гражданские порывы, расплывчатые идеалы и серьёзные решения - в мире, который только начал обращаться настоящей антиутопией. Что ж, тем будет интереснее.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

У тех, кто пользуется особым доверием Верховного Правителя, тоже бывают чёрные дни - особенно если Правитель начинает заканчиваться.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

То ли бывшее взаправду, то ли пригрезившееся - раннее, смутное воспоминание о лете, свободе, красоте и летящей музыке. Непосредственность детства. Очарование юности. Прощание с ними.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Почти классическая история об идейной преданности и преданной идее. Те, кто через многое прошли, конечно, не станут сдаваться так быстро.

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].

Это последняя история о городе Ринордийске. Видно, кто-то проклял это место, если каждая грёза о лучшей жизни оборачивается здесь кошмаром наяву, а шаги к свету и к новому миру на самом деле ведут всё дальше в пропасть. Но что же теперь – отказаться от мечты, что бластится огоньком вдали?

[Этот мир - другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда как две капли воды похожий на нашу явь. Или попыткой прокопаться вглубь действительности, чтобы попасть на совсем другой уровень - страхов, надежд, мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш].