Цикл «Кружева любви»

Корнеев, стоя на коленях, пребывал в ужасе: «Вот сейчас она закричит, начнет ругаться, оскорбиться, и поделом мне дураку…» Но реакция Натальи Дмитриевны была весьма неординарной: она звонко рассмеялась. Публика, наблюдавшая за любовной сценой, расслабилась, понимая, что девушка принимает ухаживания гусара.
— Сударь, вы право же поразили меня! — воскликнула красавица. — Это так неожиданно… Глаша, — обратилась она к компаньонке, которая застыла в ужасе от происходящего, — возьми цветы у господина… А как ваше имя? Да и поднимитесь с колен в конце концов, уже вся Калуга на нас смотрит.
Корнеев поднялся, опешившая Глаша, приняла у него цветы.
— Я, Константин Владимирович Корнеев, служу в Семнадцатом гусарском полку...
— О! В том самом, где служат одни дуэлянты! — воскликнула восхищенная барышня.
Корнеев замялся.
— Собственно говоря, да… — протянул он.
Реакция Натальи Дмитриевны вновь была самой неожиданной:
— Ах, как это романтично, сударь! Вы должны рассказать мне, из-за чего стрелялись!

«...Соню трясло от волнения и нетерпения. Марфуша же, как заправская гадалка, взяла свечу из белого воска, зажгла её и начала выписывать ею замысловатые круги перед зеркалами, затем она понесла свечу к чаше с водой, куда закапал растопленный воск, образуя на поверхности воды замысловатые фигурки.
— Суженный, ряженный, — нашептывала Марфуша, — приди к невесте своей, покажись!
— Теперь, Софья Николаевна, смотрите в зеркала. Внимательно смотрите! В каком из них покажется ваш суженный — неведомо!
Соня чуть сознание не потеряла от страха, но девичье любопытство взяло верх, она во все глаза смотрела, как и велела Марфуша. Так она просидела некоторое время, снедаемая страхом, любопытством и уже усталостью… Наконец в правом зеркале появилась чёрная точка, она медленно нарастала.
Черты лица суженного были размыты, но одно Соня разглядела точно: на правом глазу суженного была чёрная повязка, стало быть, её будущий супруг — одноглазый...»

"...Полина волновалась с самого утра: шутка ли она не виделась с Сергеем почитай с самой юности. Полина прекрасно помнила, как смотрел на нее Сережа, как молча любовался ею… Что с ним стало теперь? Да двадцать пять лет понеслись, словно один день, а юный Сережа все стоит перед глазами Полины. Она была уже немолода, хотя с какой стороны посмотреть: конечно, сорок лет, как говорится, — бабий век. Но Полина категорически отвергала сие циничное несправедливое выражение. Полина встала перед зеркалом и внимательно оглядела себя со всех сторон: да волосы не потеряли своего яркого каштанового оттенка, глаза все также походили на безоблачное небо, шея — все также нежна и притягательна… Пожалуй, грудь слегка полновата, но это можно исправить при помощи корсета. Полина положила руки на бедра: да рождение ребенка оставило след на ее теле — что поделать, она слегка раздалась… Невольно женщина вспомнила своего последнего петербургского любовника, он также, как и его предшественники, был женат."

"...Арина упаковывала очередную порцию пирожных в небольшую картонную коробочку и перевязывала бантом. Она была полностью поглощена красивым узлом, и не обратила внимания на звон входного колокольчика. Спустя несколько мгновений она услышала знакомый голос:
— Желаю здравствовать, Арина Даниловна!
Девушка подняла глаза и затрепетала: перед ней стоял Василий Еленский, легкая бледность была ему весьма к лицу и придавала некий налет аристократичности.
Он протянул небольшой букет фиалок хозяйке кафе, точно такой же, как в прошлый раз, когда он осмелился подарить ей цветы. Арина улыбнулась, скрывая свое волнение..."