Книги #пятидесятые

И снова майору Новикову повезло. По милости известного скелетообразного товарища его забросило в пятидесятые годы прошлого века. Современный участковый оказался в городе, который расселяется и идёт под затопление при строительстве ГЭС.
В мире, где нет интернета и доставки еды, но есть очереди. Где всё решают связи. И где кто-то, похоже, решил стереть с лица земли старый город, который и так скоро должен утонуть.
Новиков не просил путешествовать во времени, но теперь ему придётся разбираться с реалиями 1950-х, искать убийц, выявлять шпионов и при этом самому не стать жертвой.

Евгений Громов ценой своей жизни спасает из-под руин здания маленькую девочку. По воле судьбы сознание героя переносится в 1956 год, в тело браконьера. Сложно говорить о везении - вокруг тайга, рядом валяется истерзанный труп, а где-то неподалеку бродит голодный медведь. Постепенно, Евгений понимает, что реципиент, в тело которого он попал, перед смертью успел наломать дров...

Я - бывший мажор Антон. Я вернулся из СССР и решил начать новую жизнь. Но вот я - снова в СССР. И теперь я - не слесарь, а студент! А еще мне вновь приходится расследовать запутанную историю! Получится ли у меня снова изменить ход событий?

С браконьерским прошлым покончено - впереди новая жизнь в пятидесятых годах послевоенного СССР. Под чутким руководством Матвея Ивановича, Евгений Громов занимает должность егеря и постепенно постигает азы нового ремесла.
Выполняя особое поручение от министерства охотничьего хозяйства, они невольно становятся свидетелями страшных и пугающих событий, объяснить которые будет непросто...

The post­war pop-bohemianism launched itself with a cult of the primitive, of ceramic beads and dirndl skirts, of ankle-thong sandals and curtain-hoop earrings, of shaggy corduroys and ten-day beards, of seamen's sweaters and home-dyed battledresses; the clubs which set themselves up in London and Paris and promoted New Orleans jazz like a religion were totally outside of commerce, running at the start of things on a non-profit-making basis, employing amateur bands, collections of students, who imitated the great recordings by King Oliver, Louis Armstrong and Jelly Roll Morton with varying skill and complete self-deception... The following result was an establishment of a self-conscious and partisan, opinionated and crusading minority: to them New Orleans jazz was a music straight from the heart and the swamp, unclouded by the corrupting touch of civilization, which would refertilize the world.