Забытые поэты: Александр Матус
Автор: krukover
До сих пор не знаю уверенно – жив ли Александр. Но помню, как появился он в шестидесятых в молодежной газете г.Иркутска, наивный, насквозь сельский, откровенно «косящий» под Есенина. И в его стихах было некоторое подражание, но мощный и самостоятельный талант был сильнее. Я, пролистав его тетрадку в клеточку, сразу же побежал к редактору – надо публиковать. Опубликовали: «Я опять по лугам тоскую». Помогли устроится в Иркутске, помогли поступить в университет на филфак…
Саня, если жив и прочтешь этот сборник, отзовись. Напиши прямо на сайт для меня, Круковера.
МЕЖДУ ГОРОДОМ И СЕЛОМ
Я опять по лугам тоскую –
Трудно к городу привыкать,
Все равно, что любя другую,
Нелюбимую целовать
По утрам гудки пароходов
Растревожено будят слух,
А мне кажется – на воротах
Наш рябой прокричал петух.
В небе облако проплывает,
Словно в озере белый гусь…
Я опять по лугам скучаю
И чего-то в душе боюсь.
Не того, что сотрутся грани
Между городом и селом,
Я не против высоких зданий
И всесильных машин кругом.
Я боюсь, не дай бог, с годами
На углах и в моем селе
Вдруг начнут торговать цветами,
Словно вениками в чехле,
Вдруг начнут торговать скворцами
И березами торговать…
Я стучу о бульварный камень –
Трудно к городу привыкать.
СТОЮ НА БЕРЕГУ ЗАЛИВА
Стою на берегу залива
И сам себя понять берусь;
Рыбачки лодочки тоскливо
Мою зачерпывают грусть.
Вон, тот рыбак смеется звонко,
С тем рыбаком у нас борьба,
Ведь приложением к улову
Меня ловить его судьба.
Во мне, как в рыбе, тлеет ранка,
А я чего-то не пойму:
Клюю на славу – на приманку,
Клюю на девушку – блесну.
Стою на берегу залива
И сам себя понять берусь;
Рыбачки лодочки тоскливо
Мою вычерпывают грусть.
НОГИ ОТЦА
Им никогда не быть в мозолях, росу лугов не ощущать,
Им никогда не пахнуть солью и кровью им не истекать,
Их на поленья можно резать, не больно им – им все равно,
И называют их: «протезы», за то что чувств им не дано.
А мастер сделал их искусно, вложил в них душу и талант,
Надел на них сапожки с хрустом и языком прищелкнул – франт!
О, мастер был доволен ложью… Не знал иль думать не хотел,
Как эти ноги не похожи на настоящие, на те.
Им никогда не быть в мозолях, росу лугов не ощущать,
Им никогда не пахнуть солью и кровью им не истекать,
Их на поленья можно резать, не больно им – им все равно,
И называют их: «протезы», за то что чувств им не дано.
А эти ноги на пружинах,
Что прислонились у стены,
Хоть и не много лет служили,
Но вот уж больше не нужны.
ВЕСНА
Сейчас всему и жизнь, и имя,
Вон солнце, как бычок-малыш,
Сосет сосульки, словно вымя,
С деревьев и подталых крыш.
А на деревне ставни красят,
Макают кисти в небосвод,
А на деревне брагу квасят,
Хотя весной полно забот.
Сейчас всему и жизнь, и имя,
Вон солнце, как бычок-малы,
Сосет сосульки, словно вымя,
С деревьев и подталых крыш.
И каждый встречный улыбнется,
От счастья можно ошалеть,
И птицы так поют под солнцем,
Что крышам хочется взлететь.
Результаты поисков в инете
Александр Матус, 1938? деревня Лакино, Красноярский край — 200?, где-то там же
Публиковался в альманахах «Енисей», «Кедр», газете «Новое время («Путь к коммунизму»)
Вышло два самиздатовских сборника стихов: «Через полосицу», «Ягода черника» (1992)
Вы видали как спят преступники,
На которых у вас зубы граблями,
Те, что жулили вас и грабили,
И впотьмах едва не пристукнули?
Вдохновенно спят, словно путники,
Хлеборобской сны у них крепости.
Не подумаешь, что преступники:
Лица добрые до нелепости.
прислал Юрий Извеков
Я начал понимать
И начал горевать,
Что прежним мне не стать —
Что честным мне не стать;
Что бесконечность лжи,
Что беспросветность лжи,
Хоть правду впредь скажи,
Хоть две теперь скажи.
прислал Юрий Извеков
из ЖЖ
crowdion
Поэт Александр Матус, 16 мар, 2011 в 15:59
Тракт Красноярск — Енисейск для меня, жителя посёлка Язаевка на правом берегу Енисея, был дорогой в Большой Мир. Там, на левом берегу, бурлила жизнь, там происходили все значащие для посёлка Язаевка события, оттуда приходили почта, сигнал с телевышки и разные новые люди с удивительными рассказами (например, про город Нюёрк, где небоскрёбы скребут небо).
Был ещё Енисей, с мая по октябрь по нему ходили суда, гружёные лесом, и тайга вокруг.
На тракте стояло два районных центра: Казачинск и Большая Мурта, с автобусными станциями.
Туда и стремились все жители Язаевки, оттуда начинался путь, как тогда казалось, в Космос.
Александр Матус часто ошивался на автовокзале Большой Мурты. Подходил к ожидающим автобус, читал:
Ты ночью скажешь: не надо…
Откинусь я, как убитый.
И тонут земные грады
В пучине моей обиды!
Спрашивал: понравилось?
— Да.
— Тогда налей.
Наливали.
— Вот ещё, две строки:
Отчим с отцом за бутылкой винца.
Вместе обоих люблю как отца.
Работал он неохотно, а если работал, то страшно, по-жлобски, этим гордился
Усталость — вечером до дома,
Как Командор, шагать весомо.
И тараканью чью-то прыть
Тяжёлым взглядом придавить.
Летом он бичевал, хотя у него была жена, ребёнок. Отчим с отцом.
Зимой старался пристроится в котельной. Вот его стихотворение «Кочегар»
В подъезды снегу намело,
Морозно и сурово.
Я людям подавал тепло
В прямом значенье слова.
Где-то на чердаке дачи у меня лежит его самодельная книжка — сложенные в четвертушку листы из школьной тетрадки в клетку, и на них пишущей машинкой через фиг знает сколько копий мутно пропечатаны расплывающиеся буквы.
НОВОГОДНЕЕ
Тишь в лесу зевотная.
Ей кричу сегодня я —
Где тут затерявшаяся
Ёлка новогодняя?
Мне в ответ смеркается.
И мороз кусается.
— Первая попавшаяся
Ёлка — будь красавицей!
Пожалуй, это самое длинное стихотворение в этой книжке, доставшейся мне за стакан. В основном всё четверостишия да двустишия. Одно из них прямо обращено ко мне, незадавшемуся пииту.
Поэзия — это чувство.
В ваших стихах его нет.
http://crowdion.livejournal.com/18402.html
И вот, как могильная плита, эта газета. Подвальный очерк, в котором автор утверждает – Саша умер.
Не верю!
