Обзор творчества В.О.Пелевина. Часть 2. "Жизнь насекомых" (1993)

Вслед за "Омоном Ра" необходимо отметить и другую раннюю повесть Пелевина - объемом уже около 7 а.л., которая является серьезным шагом вперед для мастерства автора и некой предвестницей его романов следующего, "ранне-зрелого" условного периода творчества.

Это его первое подлинное постмодернистское крупное произведение, в котором осмысление сюжета и идей полностью перекладывается на читателя. Персонажи показаны здесь попеременно в двух ипостасях: людей и насекомых; возможно, это прием сатиры - уже не столько политической, сколько социальной, направленной на определенные общественные явления, пороки и стереотипы. И превращение одних в других часто смазано, размыто, а кое-где и вообще незаметно - нетривиальная задачка для читателя представить себе это!

В образах различных видов насекомых отражены представители определенных социальных групп. Это и москит-кантатор Сэм со своими спутниками - русскими комарами, пьющие кровь из россиян; и "рабочая" семья навозных жуков; и муравьиная львица Марина - "мамаша" шелудивой мушки Наташи; и случайно погибший военный-муравей; и меланхоличные интеллигенты-мотыльки Дима и Митя; и два конопляных клопа-наркомана; и погрязшая в рабочей "подземной" рутине личинка самца цикады...

Главными, на мой взгляд, являются две сюжетные линии: с комарами и Сэмом, а также с Мариной, муравьем и Наташей, - потому что лишь они пересекаются явно; все остальные практически самостоятельны и касаются тех подчас весьма незаметно.

Итак, начнем с кровососов. В американце Сэме есть что-то от Киссинджера из "Омона Ра"; он так же потребительски относится к России и в компании со своими русскими приспешниками пьет кровь из рядовых жителей:

...Сэм, вежливо улыбнувшись, приступил к работе. <...> Он отогнул боковые отростки, его острый хоботок <...> погрузился в почву <...> Сэм ухитрился попасть в капилляр с первой попытки, и теперь его брюшко <...> делалось красноватым.

По-видимому, здесь автор обличает Запад, выкачивавший в девяностые из России деньги и ресурсы, в чем определенная часть общества оказывала ему помощь. Только иногда российская кровь бывала Сэму не по нраву:

...он несколько раз коротко глотнул воздух, потом нагнул голову, но вместо того чтобы чихнуть, <...> окатил асфальт перед собой струей темно-вишневой рвоты, пахнущей кровью и одеколоном...

Думается, писатель указывает, что эксплуатация России ни к чему хорошему не приведет, и предчувствует нашу будущую победу над этим.

Посмотрим теперь на Марину. Изначально она, еще будучи молодой и красивой, хотела найти себе лучшего мужчину и устроить себе маленькую уютную норку, где ей было бы хорошо:

— Если бы мы жили в одном номере <...>

Она хлопнула себя по лбу. Надо было начинать рыть нору.

Норка появилась, а потом и мужчина - магаданский военный с внутренней муравьиной сущностью:

Это был он или почти он, только не брюнет, а рыжий, и <...> на нем была заснеженная шинель с майорскими погонами.

<...> — Сам я военный, — говорил Николай, — майор. Живу и работаю в городе Магадане...

Марине захотелось блистать в обществе - и что-то у нее даже получалось:

Николай представил Марину нескольким друзьям — таким же рыжим майорам, и по их влажным зовущим взорам Марина поняла, что произвела впечатление.

Но военный погиб, а соперница нашла себе мужчину лучше, чем у нее, - стереотипный повод для Марининой ненависти:

...и увидела, как <...> под руку с большим рыжим полковником в сверкающих сапогах <...> спускается с**ная уродина с рынка...

Но Марина уже отрезала себе крылья (как метафорически, так и напильником). Теперь оставалось лишь доесть ногу Николая и вырастить детей, потому как сама госпожа муравьиный лев перестала быть годна на что-либо, кроме этого:

Марине стало горько от того, что она никогда уже не попадет на этот фанерный щит, но это еще могло произойти с ее детьми, и она ощутила беспокойство за лежащие в нише яйца...

В результате у нее появилась дочь Наташа. И автор разоблачает еще один женский стереотип - на этот раз матери-одиночки: мол, ребенок должен добиться того, чего не смогли его родители.

У меня была тяжелая и страшная судьба. У твоего покойного папы — тоже. И я хочу, чтобы с тобой все было иначе. <...> С сегодняшнего дня ты будешь учиться играть на баяне твоего отца.

Однако и Наташа, как Марина вначале, мечтает жить хорошо. А на ее вопрос: "Кто лучше живет - муравьи или мухи?" - мать отвечает ей, что мухи, и тем самым определяет ее дальнейшую судьбу.

И еще один стереотип. Когда Наташа заявляет о том, что "пойдет в мухи", Марина включает режим мамаши, обиженной неблагодарностью дочери:

Смотри, <...> вернешься вся ободранная, яиц в подоле принесешь — на порог тебя не пущу.

Но изменить ничего нельзя, и мушка Наташа отправляется в новую жизнь...

...где встречается с Сэмом и, как представитель восхищающейся Западом молодежи начала 90-х, увязывается за ним с вопросами типа: "А в Америке много г**на?"

В описании их отношений автор впервые применяет постмодерн в постельной сцене, когда персонажи не только кажутся насекомыми, но еще и эротика создается в основном их репликами, а их еще и заглушает голос читающей вслух соседки:

— Наташа, — сдался Сэм, — как это расстегнуть?

— Да она и не расстегивается <...>

— Но кто смотрит на этот удивительный и все время обновляющийся мир? — вопросил голос за ширмой. — Кто тот зритель, в чувства которого мы погружаемся?..

Интересен момент, когда Наташа прихлопывает на себе комара, который оказывается Артуром - одним из спутников Сэма, имевшего в это время "человеческий" вид. Думаю, это говорит о том, что зарубежных "кровососов" по-настоящему не интересуют отечественные, несмотря на то что делают то же самое, и что расплата за выкачивание крови из простого народа однажды все-таки приходит. Глава называется "Убийство насекомого" - то есть Артура автор даже за человека не считает... возможно, заслуженно.

С Наташей Сэм, как я уже сказал, находится в человеческой ипостаси большую часть времени, и это значит, что даже беспринципный американец способен испытывать определенные чувства. Но он понимает, что ничего у них не получится: одно дело пить кровь из незнакомого человека, и совсем другое - из человека, которого по-настоящему, по-человечески жалко.

— Ты возьмешь меня с собой? — спросила Наташа.

Рэмбо секунду подумал. «Возьму», — сказал Рэмбо.

Сэм секунду подумал.

— Видишь ли, Наташа… — начал он и вдруг оглушительно чихнул...

Из уст "мухи" звучат важные для понимания повести слова:

Никаких прав ни у кого тут не было никогда и не будет, просто этим <...> валюта нужна <...> Сэм, здесь страшно жить, понимаешь?

Вот почему Сэм был для Наташи последней, отчаянной надеждой вырваться в другую, "лучшую" жизнь. Но, увы, несбывшейся...

В книге автор впервые в своём творчестве затрагивает дзен-буддистские вопросы. В основном они высказываются в диалогах папы-"скарабея" с сыном и мотыльков Мити с Димой. Пожалуй, наиболее точно всё скажут цитаты:

- ...А всё вокруг и есть этот шар?

Отец опять кивнул. <...>

- ...если ничего, кроме навоза нет, то кто же тогда я?

Мы делимся на ночных и дневных именно по тому, кто из нас летит к свету, а кто - к тьме. К какому, интересно, свету ты можешь лететь, если думаешь, что вокруг и так светло?

Луна отражает солнечный свет <...> А свет чего отражает Солнце?

Вся огромная жизнь, в которой ты собираешься со временем повернуть к свету, на самом деле и есть тот единственный момент, когда ты выбираешь тьму.

И выходит, <...> что в некотором смысле ты просто один из звуков, издаваемых летучей мышью. <...> Чтобы исчез ты, летучей мыши достаточно перестать свистеть. А что нужно сделать тебе, чтобы исчезла летучая мышь?

Думаю, основная идея повести состоит в следующем: люди, как насекомые, копошатся в мелочах повседневной жизни в мире, который так похож на навозный шар, и не могут даже голову высунуть из колодца, на дне которого они находятся. Кто-то выбирается из-под земли лишь после смерти, как цикада Серёжа; кто-то оказывается раздавлен в тумане, как папа-"скарабей"; кого-то буквально выкуривают, как конопляных клопов Максима и Никиту, очутившихся внутри самокрутки с "травкой". Но большинство так или иначе летит во тьму, и даже те, кто хочет лететь к свету, всё никак не могут с тьмой распрощаться. А ведь это так легко:

Просто полети к нему [свету]. Прямо сейчас. Никакого другого времени для этого не будет.

В конце одной из глав приведены стихи, озаглавленные "Памяти Марка Аврелия". Прекрасные, казалось бы, символичные... но с одним матом, который безнадёжно всё портит. Да и вообще в книге герои много когда выражаются... и вот это в произведениях Пелевира меня реально коробит. Можно было сказать ровно то же самое по смыслу, но более цензурным языком.

Таким образом, мы видим, что "Жизнь насекомых" раскрывает распространённые социальные проблемы, начиная от "обескровления" страны и кончая семейными конфликтами и наркоманией. Но дзен, которым обильно приправлен уже этот текст автора, делает восприятие произведения намного более сложным. То есть опять-таки неоднозначно всё получается.

Даже с Максимом и Никитой: с одной стороны, аллегорически показывается судьба наркоманов, с другой, - можно расценить как пропаганду. Например, вот это:

...На Новокраматорском металлургическом комбинате задута седьмая домна с начала пятилетки. <...> одна домна составляет десять стаканов, или сто кораблей, или тысячу косяков. <...>

- Пятилетки нет. <...> Но пятилетний план остался. Его же на пять лет вперёд сушили.

В общем, суть такая: люди, не будьте насекомыми. Летите к свету, и возможно, однажды вы вылезете из этого "колодца".

И напоследок - в Америке кое-чего действительно много... впрочем, как и везде. К большому всеобщему сожалению.