Талант сочетает противоположности

По пыльной улице идет оборванная бичиха. Она собирает пустые бутылки, заглядывает в урны, подворотни.

С тихим шорохом взлетает самолет-стрекоза. На нем мальчик с девочкой. Дворничиха внизу машет кулаком, на нее наталкивается бичиха. Женщины начинают ругаться, но голоса их неслышны.

Летит стрекоза с детьми, на лету касается мыльно

го пузыря, тот лопается со страшным грохотом. Обрыв

ки пленки падают, утолщаясь,

на Землю,

на спичечную машину,

на развалины башни,

на дом с забором,

на магазин,

на толстую женщину с кошелкой,

на старика с портфелем,

на консервную банку...

...В огромной пустой комнате играет мальчик. Он бросает в глобус хлебные шарики. Глобус растет, превращается в Земной шар. Вспыхивают-взрывы.

Шap приближается, видны контуры материков. Над ними маленькая радужная точка. Это дети на стрекозе-самолете. Рядом летит голубой звездолет.  Далеко внизу ветер разносит по небу клочья дымовой рекламы.

...Евтушенко, сколько споров о нём было. Я Евгения знал хорошо, вместе охотились на медведя в Зиме, в «Молодежку» иркутскую он часто заходил, бухали, его поэму мы первые опубликовали... 

Помните: «Я - публика, 

публика, 

публика, 

смотрю и чего-то жую. 

Я разве какое-то пугало? 

Я крови, ей-богу, не пью. 

Самой убивать - 

это слякотно, 

и вот, оставаясь чиста, 

глазами вбивала по шляпочки 

гвоздочки в ладони Христа. 

Я руки убийством не пачкала, 

лишь издали - 

не упрекнуть! - 

вгоняла опущенным пальчиком 

мечи гладиаторам в грудь. 

Нормальный талантливый человек, живущий той правдой, которую искренне считал истинной правдой. Поэтому и

Есенин, милый, друг друга мы браним 

Парнас российский дрязгами засерен, 

Но все ж мы чем-то связаны одним – 

Любой из нас хоть чуточку Есенин...

И 

«…не учил меня быть коммунистом –

он учил меня Блоку и женщинам,

картам, бильярду, бегам.

Он учил не трясти

пустозвонным стихом, как монистом,

но ценил, как Глазков,

звон стаканов по сталинским кабакам...»

Истинный талант сочетает «Хотят ли русские войны?» и «Идут белые снеги», мало задумываясь о том, что мелкие существа будут судить-рядить о нем в соцсетях и на кухне за стаканчиком водки. Он сам выбирает, где и как ему жить, но проживая в США он остается в сотни раз большим русским, чем тетя Мотя из Хайфы, и в сто крат большим патриотом, чем лживый Солженицин или двуличный Жириновский. Его работы бессмертны, в отличие от творчества нынешних мотыльков: манерного завистника Быкова, простоватого Боба Дилана, злобной компиляторши Светланы Алексиевич... 

Между прочим в СССР Евгения приняли в Литературный институт без аттестата зрелости и почти одновременно - в Союз писателей, в обеих случаях сочтя достаточным основанием первый сборник.