Кошабог 3. Апокалипсис. 2 глава Москва

В параллельном государстве, нелюбимом чехами, Гриз заканчивал кафедру строения летательных аппаратов. Работа в конструкторском бюро разочаровала его. Ему приходилось переводить архивные чертежи в цифровой формат. Никакой новизны проектов руководство знать не хотело от недоучки. Идти торговать пивом, как пришлось отличнику с красным дипломом, ему совсем не хотелось. Он был фанатом неба от рождения, читать чертежи начал раньше, чем узнал алфавит. Он летал во сне без всяких керосинных и реактивных двигателей и верил, что вполне возможно преодоление гравитации. 

Какое-то время он подрабатывал на строительстве бункеров, убежищ для олигархов. Они, как и все, боялись войны всякого рода, но вкладывались в разработки бактериологического, климатического и известного ядерного оружия, чтобы стать хозяевами мира. Дизайн внутреннего убранства и приспособлений был модным, но все изыски пахли синтетическими материалами так, что Гризу порой становилось трудно дышать.

Он привык, что в комнате у маман, которую он звал по имени – Алфея, благоухали вечно цветущие растения, ползущие по стенам листьями, цветочками. Алфея была с чудинкой, жила в двухэтажном особнячке с мансардой. П-образная постройка конца восемнадцатого века имела закрытый дворик с каменной оградой и коваными воротами, с кругом фонтана и мраморной статуей девушки. Фигура казалась живой, замершее движение от неожиданно проливающейся воды из кувшина на плече. Разумеется, квартира на втором этаже была коммунальной, замусоренный фонтан не работал. Но выезжать жильцы по расселению в новостройки на окраинах не желали. От поджогов спасались черным ходом и готовностью бороться. 

Дома Гриз не ощущал дискомфорта, потолки высотой под пять метров, глубокий шестигранный эркер в шесть окон имел полукруглый письменный стол под окнами с широченными подоконниками, служил местом для занятий. Штор не было из-за невозможности добраться до верхов, вьющиеся цветы и стопки книг загораживали высокий этаж от любопытных взглядов, да и окна выходили во внутренний дворик. Вероятно, здесь некогда жил неглупый человек, и это был его кабинет с предбанником для слуги, готового по первому звонку прийти к хозяину. В прихожей так и осталась облезлая кушетка, встроенные шкафы и антресоли для сна. Между рамами маман нашла и отмыла заляпанные воском канделябры, чернильницы из массивного граненого стекла, забитые папиросными окурками. Самым примечательным был балкон внутри квартиры с библиотекой, к древним фолиантам можно было подняться сбоку по откидной лесенке с широкими истертыми ступеньками, частично переломанными. Красивая, прочная, но замызганная балюстрада позволяла спокойно прогуливаться вдоль книжной стены. Старинные книги не блистали золотом и витиеватым тиснением, слишком толстый слой пыли и табачной копоти покрывал их. Несомненно, в двадцатых годах тут жили неопрятные захватчики, выпотрошившие нижние стеллажи под свой казарменный быт.  

Маленький Гриз помнил, как Алфея пыталась чинить лесенку, бесстрашно поднималась наверх и долгие годы выскребала грязь. А он принимал книгу за книгой для бережной очистки. Так ему попались подшивки научно-популярных статей Теслы, изданных на заре рождения электричества. Между Эдисоном и Теслой шла война за патенты, хозяин особняка тщательно следил за открытиями ученых. Гриза это потрясло, перевернуло полностью восприятие законов физической механики. Да, интуиция его не обманывала, существуют неизвестные источники энергии, неопознанные связи вселенной. Подшивка обрывалась двадцать пятым годом, и все его детские поиски информации оставались безуспешными, пока не появился интернет и друзья единомышленники. 

Надо отдать дань уважения Алфее, она никогда не смеялась над детскими фантазиями, а пыталась косвенно доказать его догадки, рассказывая сказки о сновидческих путешествиях во времени. Сны-прикосновения, сны-загадки. В подростковом возрасте это немного раздражало, отвлекало от собственных мыслей, и он в сердцах посоветовал ей записывать, решив, что маман не только с чудинкой, а тихая сумасшедшая. Она была уверена, что совершенно случайно она попала в этот век крушений – двадцатый век, но терпела, честно занимаясь текущими делами. 

- Как это случилось?! – Гриз пытливо посмотрел на нее, чтобы переключить, вернуть ее в реальный мир.

- В общем-то, глупо, - улыбнулась она. – Автор – ясновидящий палач своей души, замурованный здесь, в законсервированном, непрожигаемом ангаре улицы Арбат, именно в этом доме, имел неосторожность полюбопытствовать, что скрыто в древних египетских свитках. Спрашивается, зачем? Языка-то он все равно не знал. Дело, конечно, не обошлось без моего соглядатая – Факира. Автор развернул свиток, он подтаял дымкой, автор увидел меня, очень живо представил мою божественную красоту, я и вынуждена была представиться древней богиней, жившей пятьдесят тысяч лет назад. Сила мысли – воображения – могучая творческая сила. А, кстати, этот ангар создал ты, мой сын. И тебе вновь предстоит построить его, потому что самовозгорание планеты неизбежно. Да ведь ты уже начал строить бункеры для олигархов, это будет иметь продолжение.

- Да, Алфея, я подрабатывал на стройке, - вздохнул сын.

Как ни странно, его папочка не злился на бывшую жену, разменявшую четырехкомнатную профессорскую квартиру деда после развода, чтобы оказаться здесь. Гриз был толстым неуклюжим карапузом, и его называли медвежонком Гризли. Так вот и привязалось детское прозвище на всю жизнь с легкой маминой руки. Она была хрупкой, изысканной, он не помнил, чтобы маман работала когда-нибудь. Проблемы решались краткосрочными браками, не долее трех-пяти лет задерживались ее мужья, на редкость заботливые и внимательные. Его это не тяготило, он всегда мог жить с отцом и дедом, чтобы пережить очередной кризис мамочки Алфеи. Никто не сомневался, что у нее не все в порядке с головушкой, но неотразимая забытая утонченность в манерах, внешности завораживала. Божественная красота любви! Кто бы мог пройти мимо сумасбродки.

- Неужели мы были, - выдохнула Алфея.

Гриз знал, что она не заплачет. И точно, зазвучал ее рассказ, как аудиокнига, не мешающая собственным раздумьям.

- Неужели мы были? Неужели мы еще будем? Неужели мы все еще должны? Неужели еще можно жить? Остановите, верните время всего на один шаг, одну ступень, где подобное «еще» было допустимо, и открывшаяся дверь не известит нас – не проведет черту (пунктирной линией, по которой следует идти) над пропастью удивленного слова «неужели». Сомнамбула водит за нос, овладев нашей сутью, сбегающей вниз от распростертых дверей; дома плутают, переулки бредят высоким небом и простотой прогулок, казавшихся вечными; тень останавливается внезапно и спрашивает у никого: «Уснуть и проснуться»? - Эхо повторяет слово в слово, отчаянно долго, так долго, что колокольня, стряхнув воронье, не выдержав пытки, повторяет вопрос так сильно, что стучит в висках. Об этом знает каждый листик, когда-то не замеченный любовниками, всякая травинка, засыхая, твердит  ответ. Немыслимо проснуться и… 

Предстоит жить, мы обречены. О, сколько мы не сказали! И не стали бы говорить друг другу – недосуг, если б не случилось непоправимое. Неужели мы тратили время на пустые беседы о печали и тоске  –  сейчас далеко уже не черной? Это даже не крушение, а нечто за пределами этих понятий. Упиваясь вином вдохновенным, мы оставили бокалы – не позволили упоению быть беспредельным  – губительным для обоих. Это лучше, чем злополучная дверь, где могли бы сказать – тысячу раз прокричать, что Алфеи нет, не было никогда, что витающая здесь тень мерещится многим, познавшим привкус слова «неужели». Призрачные леди находят формы в ваших мыслях, фантазиях, снах. Полчища рабов в пещерах очарования стонут забытые. Безумный Факир покинул пост, не снимая замков. И только в полнолуния, в белых ночах, звонок у этой квартиры раскаляется добела. Вы и сами знаете почему.

- Почему? Почему?! Почему?!

-  Почему что. Неужели мы еще живы? Не дай Бог осознать это. 

Автор уже успел рассмотреть (да-да, там, в углу за шкафом) тайно действующее существо. Щенком нашкодившим забился домовой (ребенок старый), ее так люто невзлюбивший и повинным проводивший взглядом шлейф невольного визита –  последнего. Но кто же знал, что жив Злодей, и так ли это? Плывет звенящий страх уже исполненной разлуки, вселявшийся в глаза. И зверь –  ненужный никому – познает грусть, живя в пыли и в паутине. От невозможного прощания уйти, врага оставив не прощенным, достанет сил. А за пределами печали черный цвет дробится гранью на алмазы – мерцанием очей закрытых, лишь там позволено бесчувствием остыть, сокрыть слова в фигуре окаменевшей. И пусть отточенный язык фонтаном воду льет в замкнутый круг, в свой круг зловещий. Рано или поздно станешь палачом, так не судите. 

Не помня себя, ясновидящий палач своей души добрался  домой. Он курит, стряхивая пепел в ладонь. У него нет пепельницы. Тоскливо озираясь на окна, Автор проводит по вздыбленным пружинистым волосам, гладит себя, осыпая голову пеплом. Ничего страшного, древние воины так лечили свои раны, останавливали кровь.

Проскользнувший ветерок развеял не пепел, едкая влага застилает исчезающий шепот: «Браво, неужели вы хотели видеть мои слезы? Слезы вдохновения – чернила. Чернила черные на небе голубом». 

Гриз очнулся от дремоты, Алфея улыбалась высказанным воспоминаниям. Она хотела знать, чем он занят сейчас, над чем работает. Он осмотрелся вокруг. Он банально готовил стандартный проект подземного бункера, с более укрепленными стенами и бетонной многотонной крышкой. И тут его осенило, надо строить климатроны, просторные взрыво-пожароустойчивые , наподобие озвученного ангара. Завтра у него встреча с заказчиком и он, смеясь, попросил Алфею, нарисовать обустройство ангара. Она сделала несколько набросков карандашом в разных проекциях, сославшись, что считать на прочность она не умеет. Гриз удивился, что ей так хорошо знакома трехмерная графика, а ведь не всякий технарь способен рассчитать на прочность конструкцию. Завтра он покажет наброски и нагло потребует собственную разработку и серьезные деньги, чтобы начинать выкупать комнаты в злополучной коммуналке. Ему часто казалось, что за двустворчатой дверью, ведущей в комнаты соседей, подслушивают и посмеиваются над маман, которая практически не пользовалась кухней из-за вечных склок, а готовила на электроплитке в комнате, выходя лишь за ведром воды. От Алфеи веяло спокойствием, она ничуть не сомневалась в успехе, если не с этим клиентом, так с другим.

- Не волнуйся, Гриз, за той дверью живет моя завистливая свита.

- Какая еще свита, - вспыхнул сын.

- Обычная, как у всех. Ты их узнаешь по именам. Знакомься: Ея величество Надежда, великая княгиня Разлука, герцогиня Трагедия, леди Неизбежность (поклон небрежного величия), леди Неизвестность (благосклонный поклон), леди Забвение, невзрачная подруга Жизни – Смерть, искушенная в проделках леди Лживость, профессор кафедры событий господин Случай и прочие, известные своими забавами. Дамы привыкли к онемевшему восхищению, и не замечают пристального внимания, витают спокойно и безразлично, передразнивая воображение человека. И ведь ты, Гриз, не скажешь, что не сталкивался с кем-то из них! 

Алфея рассмеялась шутке.

- Отложи мою книгу, не читай, пусть остается не разрезанной, ибо герои оживут однажды. Сейчас вспыхнут свечи, но слуг не видно. Они вымерли задолго до рождения героев. Ангел-хранитель не растопит грусть. Чистый лист, перо. И только? Иллюзии уходят в бесконечность. Но нам нужен господин Случай для успешной завязки проекта.

- Алфея, - осторожно позвал сын, - ты можешь предвидеть будущее? Все это не сказки?

- Все это уже было завернуто в древние свитки, не стоило ворошить пепел. За ангаром будет веками мерцать пепел, потом остынет, и мы выйдем из заточения, выберем бриллиантовый остров. Что тоже неудачное решение. Послушай, все уже записано, ты так и не стал читать мои сны-откровения, теперь переспрашиваешь, что, да как. Как?! Я нарисовала, верь и все удастся.

- И, к сожалению, все сбудется? Так, Алфея?

- А ты сам, чем занят? Спасением жирных котов в комфортных убежищах!

Гриз поверил ей на слово. Переговоры шли со скрежетом, он запросил баснословную сумму, но они отвергали его аргументы, не отдавая рисунков Алфеи, не выставляя его вон. На следующем совете уже несколько олигархов вникали в суть предложения, раздражаясь, но, не отпуская его. Месяц препираний привел к тому, что был создан альтернативный концерн нано технологий, где он был назначен генеральным конструктором – Генконом. Гриз при оформлении настаивал на сорока девяти процентах акций, советник серого кардинала ринулся на него с пистолетом, но словно ангел махнул крылом, громила споткнулся на ровном ковре и выстрел получился в пол. Генкон даже не успел испугаться, только увидел Алфею с лукавой улыбкой в любимом кресле-качалке. Она оберегала свое чадо! Генкон рассмеялся, денежные мешки зашумели. Это была предусмотренная кара недалеких людей. Кто бы мог воплотить его идею по маминым наброскам. У него был уже разработан и технически обоснован проект, и был он в голове Генкона. Его похлопали по плечу, пожали руки, предоставив десять процентов акций. Он согласился. Ему нужны были условия для разработки антигравитационной модели, поэтому он решил экспериментировать на чужих деньгах. Впрочем, олигархи только так и поступали, ничего нового он не придумал.

#Kli-fiction, #Климатическая фантастика, #попаданцывовремени, #апокалипсис