Портрет за минуту

Эмиль остался за столом один. Он собирался позвать Итту спать, когда к нему подсел слегка пьяненький Дрош Левич.

- Надо же! Не верю глазам! Какие люди! Да еще с концертами! Эмиль? Или Эрик? Вас, ребята, ни с кем не спутаешь. Разве что между собой!

 "Только его сейчас не хватало! - устало подумал Эмиль. - Задавака и зубрила Левич." 

Краснощекий, блестящий от пота, но, несмотря на жару, одетый в модный, расстегнутый до пояса, сюртук, Левич широко и многозначительно лыбился Эмилю в лицо. 

Они не виделись с выпуска. Но Эмиль знал, что сразу после окончания Туона Дрош уехал на юг, в королевство Ро, набираться опыта, а теперь работает на кафедре истории. Эмиль не стал отвечать на глупую шутку, пожал Дрошу протянутую руку:

- Ты, я смотрю, раздобрел на южных харчах. Говорят, книгу пишешь?

- Кто такое говорит? - Дрош напрягся, но через мгновение расхохотался и ткнул пальцем в Эмиля. - Ааа, Эмиль! Вечные твои разводы! Я и забыл. Провокатор.

- Я просто подумал, что раз ты побывал там, стоило бы записать все для простых смертных, - сдержанно улыбнулся Эмиль. 

- Завидуешь?

- И не собирался. Но книгу бы проглотил за ночь. Я страсть любопытный, сам знаешь.

- Знаю! - Дрош тяжело облокотился на стол. - Я писал тебе письмо. Кафедра писала. Ты не ответил. 

- Был занят. 

- Концерты? - Дрош кивнул на шумную компанию у стойки бара, среди которой без труда можно было узнать длинного и громкого Эрика. - Большое искусство - это прекрасно. 

- Тогда была война с Ветрами. Не говори, что не в курсе. 

- Я историк, я в курсе. Одного не могу понять: кто ты, дружище? Книжный червь, воин или вон, - Дрош махнул в сторону смеющейся компании, - веселый музыкант?

Сокурсник встал, развернулся и, чуть покачиваясь, направился к стойке бара.

Эмиль догнал его через секунду.

- Я заплачу за эль, - мрачно сказал он. 

До утра они говорили. Дрош рассказал о своем путешествии. О государстве Ро и об особенностях местной культуры и географии, влияющих на экономику. Эмиль ловил каждое слово и чувствовал, что с тех пор, как иссякла дедушкина библиотека, а следом и библиотека Туона, ему впервые по-настоящему интересно, страсть как интересно, хочется жить и хочется строить планы не потому что надо, а потому, что сердце зовет.

- Мы не особо дружили в Туоне, - сказал Дрош, - А жаль. Ты был занят Гильдией и своей девчонкой.

- Иттой, - поправил Эмиль.

- Да. Я понятия не имею, что ты за человек. Зато знаю, что ты осилил всю библиотеку Туона, включая… древние книги. У тебя был доступ, видимо. Так говорили. Да и выбирать мне не из кого, не обижайся. В Туоне надо открывать и развивать кафедру социологии. Улавливаешь, к чему я клоню?

Эмиль вздохнул и допил до конца брошенную, было, кружку.

- Я не самый плохой человек, хочется надеяться. Но я не могу принести клятву науке. Слишком много клятв. И слишком много людей, за которых я отвечаю. Понимаешь?

- Понимаю. Наука, конечно, дама с характером. Любит преданных парней. - Дрош захмелел и исполнился вдохновения. - Но все же это не война с древним волшебством. Работка поспокойнее. Ты ведь ещё не женился? 

Эмиль посмотрел в зал. Итта сидела за другим столом, вполоборота, и о чем-то горячо спорила с Вандой. Волосы её, темный парус его студенческих грёз, летали прядями по плечам.

Она сразу почуяла взгляд, обернулась, и, увидев, с кем сидит Эмиль, вопросительно подняла бровь. Эмиль спокойно моргнул, мол, все в порядке, и снова повернулся к Дрошу:

- По факту я давно женат. Но дело не в жене. Я мало смыслю в социологии, Дро. Очень мало.

- Ты не понял. Социология - моя мечта. Но кто возьмет кафедру истории Древнего мира? Вот в чем вопрос!

Это был шах и мат. История Древнего мира занимала Эмиля давно и серьёзно. Он прочитал все, что смог раскопать в Туоновских книжных кладовых и в нелегальных лавках столицы. К тому же, служба в Гильдии сталкивала его со следами древности чаще, чем следовало, что ещё жгучее дразнило любопытство. Большинство вопросов, которые когда-либо интересовали его всерьёз, касались именно погибшего мира, полного всякого таинственного, неизвестного, неисследованного. 

Тогда, в "Одуванчике", после очередного веселого концерта, Эмиль встретил свою долгую бессонницу, сомнения и злость в лице полного, уже лысеющего юноши с такими горящими любовью к науке глазами, что зависть брала.

Письмо с предложением принять кафедру лежало у Эмиля в рабочем столе почти четыре года. Иногда он доставал его и перечитывал, считая, что за это время ему давно нашли замену из кого-нибудь по-настоящему преданного науке.

Тогда, после войны с ветрами, у Эрика прошёл сольный концерт перед королем. А следом - долгая череда общих выступлений трио по всему королевству. Эмиль, привыкший все делать на совесть, снова ушёл в музыку, и мечта об истории стала совсем несбыточной. Затаилась, притихла, пока этим летом Дрош не повторил свое предложение и не поставил Эмиля перед новым серьезным выбором. 

Эмиль мучался до последнего дня, того, когда разыскивая в книгах перо Птицелова, принял, наконец, решение и понял, что Итта его поддержит. И как часто случается в жизни, стоило преисполниться уверенности, как тотчас колесо судьбы снова дрогнуло и потащило Эмиля по новым и, разумеется, обходным дорогам.