"Кожеед". Первый отрывок

"Скандинавский" триллер в соавторстве с моим другом, режиссером и сценаристом Владимиром Мистюковым ("Ненужное кредо", "Рэйк"). В работе.

Несколько молодых людей, отправившись на веселую велосипедную прогулку в подмосковные глухие места, становятся разменными фигурами в кровавой игре, устроенной серийным убийцей и одержимым полицейским, у которого тот похитил жену. И неизвестно, кто из них опаснее...

=========

1. Бункер в лесу

Она открыла глаза от сильнейшего чувства, что он — чужак, страшный человек, пахнущий "белизной" так, что слезились глаза, — рядом. И тут же поняла, что никого рядом нет. Она одна. И даже запах хлорки ей почудился. Она уловила влажный аромат прелой листвы, тонкий запах фекалий от ржавого унитаза в глубине пещеры, и на мгновение, на вечность, на целых две минуты почувствовала облегчение.

Жива.

Никого нет рядом.

Одиночество сейчас – означает жизнь. В глубине Пещеры — она привыкла называть это пещерой, хотя это было рукотворное помещение, низкий квадратный короб из бетона и сырого выщербленного кирпича, — жило робкое эхо ее движений, шагов, ее дыхания и стонов. Ее призрачный двойник, зеркалящий каждое ее движение. Изображающий ее. Передразнивающий.

И иногда этот двойник, другая она, начинал бегать, кричать и царапать стены ногтями. В такие моменты она словно смотрела на себя стороны.

Как страшно и безнадежно она кричит и воет.  Как жалко и смешно.

Как глупо.

Остатки сна ушли. Сон был спасением здесь — лежать и лежать, спать часами, днями и неделями. Но она знала, что не может себе этого позволить. Потому что однажды не проснется — а призрачный двойник, другая она, подберется к ней, спящей, прыгнет на грудь — белесая, корявая, в лохмотьях ночной рубашки — и задушит ее.

Озноб пробежал по плечам, спине. Она поежилась.

Она открыла глаза и некоторое время лежала, глядя в потолок. Бледный свет мягко покачивался, перебегая от от стены к стене. И моргал. Здесь, в Пещере, были сквозняки, иногда они доносили запах внешнего мира — леса, земляники, мокрого дерева, запах дождя — больше всего она любила этот запах, словно из детства — и, изредка, резкий синюшный запах автомобильного выхлопа.

Она откинула одеяло и села на койке.

Тело занемело, левая нога совсем затекла. В последние дни из-за сырости и чего-то еще... нехватки витаминов? она опухла, опухали руки и ноги. Она привыкла к постоянному холоду, но ломота в суставах стала неприятным сюрпризом. Словно их и так мало, этих неприятностей.

Сколько она уже здесь? На это есть ответ.

Иногда по утрам было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Сегодня было еще ничего, видимо, в лесу потеплело. Лето. Подземная сырость вытягивала остатки тепла из ее тонкого тела. Даже одеяло не спасало, она укуталась потеплее. По лету пробежала крупная, жестокая дрожь. Суставы словно ледяные хрупкие шары, которыми кто-то играет в опасную игру в боулинг. И они вот-вот разобьются друг о друга на мелкие стеклянные осколки. Она закашлялась.

Она вдруг вспомнила, как до всего этого — мечтала похудеть, сбросить три-четыре килограмма. Может, даже шесть. Шесть было заветной мечтой — чтобы выглядеть как в телевизоре. А сейчас она настолько исхудала, что трудно спать — во сне ребра словно врезаются в камень. А потом все кости болят. Все кости, без исключения. Она смертельно похудела. Сколько это в килограммах? Десять? Пятнадцать? Бойся своих желаний.

Призрак заплакал в другом углу Пещеры.

Она вздрогнула, правое плечо заледенело так, что повисло тяжелым свинцовым грузом. И поняла, что сама плачет.

Пора умываться и завтракать. Она поставила себе задачу — выжить во чтобы то ни стало. Назло страшному человеку с запахом "белизны". Назло сырости, голоду и холоду. Назло хнычущему призраку ее самой. 

Выжить, чтобы... чтобы...

Она остановилась. И вдруг с отстраненным, и оттого еще более безжалостным, ужасом поняла, что не знает, зачем. Чтобы — вернуться к нормальной жизни? К мужу? К теплу?

Муж... и что? Нормальная жизнь? Она с трудом удержала себя в руках. Она уже не помнила, как выглядит нормальная жизнь. К теплу?!

Да, тепло бы ей не помешало. Вот, отличная цель. Что будет, когда лето закончится и наступит осень? В Пещере обогревателей нет. А там и зима? Что, если она так не сумеет отсюда выбраться?

Острый укол ужаса парализовал ее на мгновение. Но она собралась и усилием воли (нет! не-ет! не-е-е-е-ет!) выбросила эту мысль. Ее найдут. Муж найдет. Что что, а искать людей он умеет.

Или другие.

Страшного человека с запахом белизны поймают. Не вечно же ему скрываться... Она вспомнила тот момент, когда это случилось. Когда ее похитили. 

Он оказался за спиной. Она почувствовала холодный жар его тела, едкий тонкий запах хлора — и страх. Страх был еще маленький, неловкий, смущенный.

Но в следующее мгновение человек прижался к ней сзади — почти интимно, хотя ничего плотского в его объятия не было. Его ладонь скользнула по шелку ее ночной рубашки... и легла между ног. И даже это не было интимным, или сексуальным посягательством... вообще, даже человеческим жестом. Это было жутким актом присвоения. Не человека даже. Вещи.

И почувствовав на себе эту холодную ладонь, она онемела. Она не могла кричать. Ее маленький страх стал большим и черным, как Марианская впадина.

И ее маленький робкий страх превратился в огромного кровавого зверя.

В тот день она гладила белье. Рубашки мужские, растянутые, но любимые футболки. Все огромное – ее муж высок и широк в плечах.

«Он найдет меня». Она хотела в это верить и верила – даже сейчас, после сотни белых царапин на стене, эта вера жила в ней, как... как болезнь. Как раковая опухоль.

Она чувствовала, как метастазы этой надежды пронизывают ее тело насквозь, парализуют, ослабляют волю к жизни.

«Что я могу сделать?!» Что она могла сделать?

«Я могу только ждать». Он рано или поздно ее найдет.

Что-то, а это он умел. Находить людей. И делать им больно.

Она вдруг представила, как он находит человека-белизну – и что из этого выйдет. И на короткое мгновение у нее потеплело на душе.

Она всегда чувствовала в муже некий изъян. Недостачу, словно украденный и тайком вынесенный из магазина кусок мыла, пара помидоров, бутылка дешевого, три звездочки, дагестан, запах клопов, коньяка.

Вот такой он. Сильный снаружи. Но слабый. Словно внутри медной башни, железобетонной конструкции, прогнившие деревянные перекрытия. Однажды она увидела в его бумагах фотографию, вырезанную из газеты. Старое здание за красным кирпичным забором, заросшее крапивой и репейником. От здания веяло чем-то старым — и неприятным, словно запах нашатырного спирта, зеленки и старого гноя на желтоватом кусочке старой ваты.

Нина не знала, откуда взялось это ощущение. Этот запах. Но муж ее тогда здорово напугал.

Зачем ... он хранил эту пожелтевшую вырезку? Что это значило для него?

И что это означало для нее самой?

Она так ничего и не сказала в тот день мужу.

А через несколько дней пришел Человек-Белизна.

...