Про осознание смерти

В день, когда я умер, ко мне не пришло осознание смертности, конечности человеческого бытия. Благо умер я ненадолго – врач из областной больницы на окраине нашей необъятной Родины, которого звали Джанес и его бригада, вытащили меня с того света, четыре часа провозившись с моим проломленным черепом. Через три дня я пришел в себя – с жуткой болью в голове, забинтованным, чудом уцелевшим глазом. Я не мог пошевелиться, просто не было сил. Я не помню, плакал ли я тогда, звал ли кого-то. Скорее всего да, в пять лет если что-то случилось, пытаешься звать маму или папу.

А может быть и молчал. Я помню, что в темноте реанимации кто-то стонал. Это был единственный звук, который я точно помню. Потом уже я узнал, что это был мальчик, немногим старше меня, который попал под машину и в результате ему удалили что-то, раздолбанное в хлам. Вроде бы селезенку. Не знаю, что было с ним дальше, меня перевели в общую палату.

Я закрывал глаза, сознание возвращалось в момент после удара – я лежу, весь мир окрашен красным, на фоне алого, яркого неба – два пирамидальных тополя. Кто-то кричит, бесконечно, отчаянно. Это была сестра – меня сбили у нее на глазах. А потом меня куда-то несли, был огромный, такой же красный, как и весь мир Камаз. Мне было ужасно интересно, я никогда не видел кабину Камаза внутри…

Самое интересное, что тогда мне не было ни больно, ни страшно. Как-то смутно вспоминалась скорая – с мигалками и сиреной. А потом стало темно – после этого была уже больница. Мои воспоминания до этого дня отрывочны, я помню, очень ярко, как утром мы ездили с троюродным дядей, сестрой и папой в степь, как мне дали бабахнуть (холостым патроном) из настоящего ружья. Помню огромных разноцветных кузнечиков, в Ленинграде таких не встретить. А вот в степи их было очень много. Не уверен, что это действительно было так, но мне помнится, что у них были разноцветные крылья – у одних красные, у других голубые, у остальных зеленые и коричневые. Мы ловили их, смотрели на «сабли» и челюсти, на шипы на ногах и спорили, кто из них победит, если они вдруг подерутся…

Тогда я не осознал своей смертности в полной мере. Или осознал, но не испугался. Я привыкал к головным болям, привыкал, что бегать мне теперь нельзя, что нужно беречь голову. Это было обидно, это раздражало. Но это не было страшно.

Что такое страх смерти, настоящий, доводящий до кошмаров, я узнал, когда примерно через год Папа слег с инфарктом. Осознание того, что он может умереть, что его больше не будет – это было действительно страшно. Собственно, в дальнейшем возможность собственной смерти меня не особо пугала, наверное, осознавая ее возможность, я не до конца в нее верил. Смерть близких людей, ее возможность, вот это пугает больше.

Я раньше не особо задумывался, а как у других людей? Все ж разные, есть те, кто ходят по грани, те, кто приводил меня в изумление даже в то время, когда я сам был склонен к излишнему риску. Есть те, кто берегут себя, на мой взгляд, чрезмерно.

Когда люди осознают смерть, когда и как начинают ее бояться?