Темное - чутка из хорошей книги

На кубе 64 и надо, пожалуй, выбрать чего потемнее.

Что ж.

Символ веры – Игорь Николаев. https://author.today/work/29298

Кусочек начала-заманухи. 

Книгу же ОЧЕНЬ рекомендую.

Напомню, что мы можем умереть в любой момент, когда я сочту нужным, — старик оказался совсем выбит из колеи, он терял контроль над разговором и теперь старался восстановить равновесие подчеркнутой жесткостью. Но… гость просто игнорировал неприкрытую угрозу. Так, словно Бог и в самом деле стоял за его плечом, определяя срок жизни и смерти. И слепец ощутил суеверный страх, впервые за много лет. 

 — «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки», — произнес гость. — Ты узнаешь о том, как все началось. Но не просто так. Я тоже бываю любопытен… И воздам тебе равным за равное. Ты хочешь знать то, что не ведомо более никому. Тогда сам расскажи мне о том, чего никто не знает. Расскажи мне о том, что случилось пятнадцать лет назад. Об «Экспрессе». 

 Слепец криво ухмыльнулся, поднял голову и тряхнул четками. Кубики не застучали, но зашуршали, будто их уже скрыл полог Времени. Времени, пред которым равны все… 

 — Что ж, справедливо, — голос отшельника звучал также глухо и потусторонне. 

 И призраки прошлого заполнили утопавшую во тьме каморку

<…>

 Сам? — коротко уточнил командир. Раненый снова кивнул, поднял пистолет в дрожащей руке. Когда хлопнул одинокий выстрел, никто не оглянулся и не посмотрел на товарища. Мертвым не нужно сострадание или участие, а живых поджидала самая главная часть работы. 

 Чтобы собрать всех детей в одном вагоне потребовалось всего две минуты. Никто не пытался спрятаться, сбежать или как-либо помешать захватчикам. Похищения являлись частью профессионального риска всех «погонщиков прогресса», независимо от возраста. Поэтому каждый ребенок в поезде был соответствующим образом подготовлен и выучен. Никакого сопротивления, никаких прямых взглядов и обращений к бандитам. Полное, беспрекословное исполнение их приказов, покорность и терпение. Главное — сохранить драгоценные жизни и здоровье будущих повелителей мира. За них заплатят выкуп, вернут домой, а дальше проблему станут решать каратели корпоративной полиции, пинкертоны и частные армии. 

 Взгляд девятнадцатого зацепился за ярко-розовое пятно — та самая девчонка, которую сопровождала рыжая телохранительница. Ребенок, как и все остальные, стоял на коленях, высоко подняв руки. Неожиданно для самого себя бывший стюард наклонился и посмотрел ей прямо в глаза. Огромные, бездонные глаза василькового цвета, без единой слезинки. 

 От этого ему почему-то полегчало. 

 — Нам не нужны оправдания и прощение, — спокойно, холодно произнес командир, и строки «Литании ненависти» прозвучали особенно зловеще среди роскоши ExpressZug. — Вы высоки, но есть те, кто выше. 

 — Вы сильны, но есть те, кто сильнее, — продолжил девятнадцатый, крепче сжимая рукоять пистолета. 

 — Надежда — солнце для мертвых. Живые не надеются, они берут судьбу в свои руки, — вновь принял эстафету командир. 

 — Неприступны башни, в которых вы скрываетесь, высоки и крепки стены их. Но есть двери, — вымолвил финальную строку стюард. 

 — Ваши судьи войдут без зова. 

 

 Солнце почти закатилось за горизонт. Вечер набросил серо-синий полог на снежный лес и поезд, скользящий среди заснеженных деревьев, как игрушка на серебряной нити. Ни единого звука не проникало наружу, через прочные стенки, лишь мягко светились окна вагонов, в которых мелькали частые яркие вспышки. 

 

 * * *

  

 — Что они сделали не так? — спросил гость. 

 — Что? — слепец будто очнулся ото сна, вскинул голову и привычно стукнул четками. 

 — Почему вы всех убили? Что пошло не так? 

 Старик улыбнулся, добродушно и открыто. Тем страшнее оказались его последующие слова. 

 — Все произошло именно так, как и было задумано. 

 — Что?.. — теперь спросил уже гость. В комнате было умеренно тепло, но ему неожиданно показалось, что одежда обледенела. 

 — Видишь ли, практический терроризм — это инструмент для достижения каких-то конкретных целей. Мы же воспринимали террор, как форму искусства. 

 — Искусства? — переспросил гость и коснулся мочки уха, словно сомневался в собственном слухе. 

 — Да. Именно поэтому мы были самым страшным врагом для всех этих «платиновых» и «бриллиантовых». Мы превратили терроризм в театральные постановки, непредсказуемые и яркие. И устрашающие. «Морлоки» не надеялись изменить мир, потому что понимали — это невозможно. Наши действия в глобальном масштабе — как булавочные уколы, сколь бы яркими они не были. Мы просто творили возмездие максимально ужасным способом. Поэтому ничего не «пошло не так». Все именно так и задумывалось. 

 — Пожалуй, я не ошибся в выборе, — внезапно сказал безымянный гость после краткого молчания.