Рыбацкие будни. Один день из жизни Сербского

   Данная статья представляет академический интерес, местами выходя за рамки, поскольку описывает проблемы рыболовства и рыбоводства.

   Светало. Морщась, полковник Саяпин пил чай. Огромная кружка, дымясь бергамотом, обжигала руку, однако озноб не отпускал. Было грустно и пусто, а зябкое утро, сговорившись с похмельем, ледяной рукой лезло за шиворот, дыбарем поднимая шерсть на спине. Теплый весенний полдень еще только предстоял в далекой туманной перспективе. И сонный рассвет, не в силах согреться, это понимал, дрожа голым телом вместе с Саяпиным под малиновым парадным пиджаком.

Ниже пиджака на полковнике ярким пятном краснели трусики, мелкие, прозрачные, но не было сил вспомнить, откуда они взялись. Вместо этого в голову лезли надоевшие картинки из утренней маршрутки, где по дороге на службу он ежедневно наблюдал разнообразное нижнее белье у выходящих девушек. Современная мода каждую полусогнутую красавицу, независимо от комплекции, заставляла демонстрировать оголенную спину, ягодицы и трусы. Чаще всего они, трусы, были красные. Как на полковнике.

— Но ведь я же не девушка, — подумал Саяпин неуверенно. — Щетина колючая. Ноги волосатые. И татуировка! Разве дамы делают это на руке? Обычно у них тату на той части тела, что видна в маршрутке.

Полковник отставил длань, дальнозорко вглядываясь, и на растопыренных пальцах зашевелились буквы, складываясь в слово «Люся».

Сердце Саяпина обмерло.

— Блин! Так я Люся? Ну ни фига себе...

Дрожащими руками он набулькал в стакан, выдохнул и, давясь, влил реанимацию в себя. Сразу стало легче, в голове несколько просветлело. Запил из кружки. Крепкий чай не избавил от мерзкого вкуса во рту, а только оттенил аромат, сделав его еще ярче и насыщеннее.

Картина вчерашнего вечера из мутных кусков, ускоряясь, принялась формироваться в блеклые, пока еще отрывочные воспоминания с частичным звуком. Процесс пошел, но тут в углу зашевелились бушлаты, и показалась взлохмаченная голова.

— Ну какая ты Люся? — сказала голова. — Ты Вася!

Полковник отшатнулся, лихорадочно нашаривая кобуру на трусах.

— Изыди, — пробормотал он. — По пьяни могу и вмазать.

— Прикольно, — сказала голова. — Да ты уже столько вмазал! Не сосчитать. Запомни, Вася: пиво не дижестив, так же как водка —  не аперетив! Тем более, если все это постоянно мешать с абсентом и текилой. Фирштейн?

— Нихт, — ответил Саяпин по-фински. — Майн гот! Хильфе, гебэн зи мир биттэ айнен зигаретн. Ихь хабэ михь фэррирт.

— Поздравляю, но не от души, - сообщила голова. — Допился до ручки. Меня хоть помнишь?

— Найн. То есть плохо, — признался полковник. — А ты кто?

— Конь Пегас без пальто! – заржала голова. — Не тормози, Вася! Я, в натуре, обычная фея. Когда приметила тебя у реки, то переквалифицировалась в нимфу рыбалки. Позже ты заделался писателем, и я стала твоей музой. Крылья мои припоминаешь?

— Нет!

— Окейно, бро, — голова в натуге покраснела, и бушлаты, судорожно дрожа, приподнялись. Под ними явственно и страшно шелестело.

— Спаси и сохрани, — пробормотал полковник.

— С перепоя трудно, — сообщила голова, пыхтя. — Требуется релаксация.

— Дневальный! – заорал вдруг Саяпин. — Где дневальный, в жопу якорь! Почему посторонние на территории?

— Я не посторонние, — возразила голова, прекратив взлетные усилия. — Я твоя фея! То есть муза. В смысле, могла бы ей стать, если бы в конце вечера ты не нашел спирта. Зачем я пила с тобой на брудершафт, Вася?

Полковник затряс головой и потянулся за бутылкой. Вторая порция пошла по накатанной дорожке как к себе домой, проясняя мозги окончательно. 

— Стоп, – сказал Саяпин. — Ахтунг! Вечером нас тут было двое, я и Сербский. Никаких нимф мы не заказывали. Это же не баня, а рыбалка, черт возьми!

— Чо ты гонишь, Вася? — обиделась голова. — Меня не заказывают. Я муза, сама прихожу! Когда захочу.

— Конечно, сама. Кто ж такую закажет? — пробормотал Саяпин, и повысил голос: — Почему без подружки пришла? Сербский тоже человек. Кстати, где он?

— Не знаю, – быстро ответила голова, и погладила что-то под бушлатом. — Наверно, раколовки пошел проверять. Или закидушки. Может быть.

И снова погладила что-то под бушлатом.

Полковник снял со спиртовки вторую кружку, мельком глянув в обломок зеркала, косо прилепленного к оплывшей свече. Ничего хорошего, кроме тусклых желчных глаз, мутное стекло не отразило.

— Звать-то тебя как? — поинтересовался Саяпин, звонко помешивая чай ложечкой.

— Меня не зовут, я прихожу...

— Да слышал уже, – с досадой перебил полковник. — Ты приходишь, когда хочешь. Имя у тебя есть?

— Муза.

— Вот заладила! То Нимфа, то Муза. Значит, так, будешь Зинка, – решил полковник, опрокидывая третью, обязательную рюмку. 

Настроение стремительно увеличивалось в размерах. 

— Ты вот что, Зина. Раз прибилась к нам, — добродушно, но со сталью в голосе бросил Саяпин. — Давай вставай. Нечего разлеживаться. Завтрак иди готовь. Яичницу с помидорами. Капустку помасли.  Гуидак порежь. Да что тебя, учить? Сама знаешь. Не забудь пиво из багажника достать.

Полковник похлопал себя по красным трусам.

— И Сербского найди, сигарет стрельни. Все, свободна, выполняй.