Эренбург! Три Сталинские премии. Французский орден Почётного Легиона .

"Познакомился с Эренбургом. Илья Гиршевич (Гершевич) Эренбург! С робостью и преклонением представился ему на аллее перед домом, сразу узнав:

- Позвольте представиться – новый жилец кооператива. Для меня событие пожать Вам руку.

- Это с чего так?

- Потому что Вы (именно так, с большой буквы и говорил) явление большее, чем блистательный писатель. Вы не только поэт, журналист, оратор и трибун, но вы еще и стойкий борец за мир, и самоотверженный защитник культуры…

- Давно мне дифирамбы столь сладко не пели.

- Да я и журналистом стал, учась на ваших статьях…

«Железные дороги — сосуды, по ним течёт кровь страны: снаряды и хлеб, бомбы и нефть. С доверием смотрит Красная Армия на железнодорожников: это братья по оружию — один стреляет, другой подаёт патроны. Наши железнодорожники показали себя отважными бойцами… Когда настанет День Победы, наши бойцы первые вспомнят о железнодорожниках…".

Кстати, много ли журналистов военной годины могли похвастаться тем, что сам Адольф Гитлер лично распорядился поймать и повесить Эренбурга, объявив его в январе 1945 года злейшим врагом Германии. Нацистская пропаганда дала Эренбургу прозвище «Домашний еврей Сталина».

Я смотрел на этого породистого и сильного, несмотря на возраст, человека, которому люди России обязаны знакомством с множеством «забытых» имен, способствовал публикациям как забытых (М. И. Цветаева, О. Э. Мандельштам, И. Э. Бабель), так и молодых авторов (Б. А. Слуцкий, С. П. Гудзенко). Пропагандировал новое западное искусство (П. Сезанн, О. Ренуар, Э. Мане, П. Пикассо).

И невольно всплыло в памяти его, мной любимое, стихотворение. И я прочитал его полностью, наблюдая как расширяются его глаза в недоумении, а потом подумал – а вдруг он его еще не написал:

Я помню, давно уже я уловил,

Что Вы среди нас неживая.

И только за это я Вас полюбил,

Последней любовью сгорая.

За то, что Вы любите дальние сны

И чистые белые розы.

За то, что Вам, знаю, навек суждены

По-детски наивные грезы.

За то, что в дыханье волнистых волос

Мне слышится призрачный ладан.

За то, что Ваш странно нездешний вопрос

Не может быть мною разгадан.

За то, что цветы, умирая, горят,

За то, что Вы скоро умрете,

За то, что творите Ваш страшный обряд

И это любовью зовете.

- Не скрою, удивили! – сказал Илья Григорьевич. Если вы еще и языки знаете, то у вас есть будущее. Хотя, сразу скажу, не полное по причине национальности.

- Языки я, конечно, знаю. Штук пять (похвастался) и еще буду учить. А вот насчет будущего… ну не всегда же будет у власти одна партия, со временем изменится костная политическая система, экономика к этому неизбежно подтолкнет.

- Ну, ну, - поднял он руку, - только не надо о политике. Нет более грязной темы для России. Вот в войну писал я хотел писать о любви, а писал другое:

Было много светлых комнат,

А теперь темно,

Потому что может бомба

Залететь в окно.

Но на крыше три зенитки...

- И большой снаряд,
А шары на тонкой нитке
Выстроились в ряд.
Спи, мой мальчик, спи, любимец, - продолжил я." (Отрывок из "Мозаика перемен-3)

В советские годы  мало кто  не знал о нем,  не слышал его горячих выступлений по радио,  не читал его знаменитых статей или книг.  А теперь его имя основательно подзабыто. Молодежь не читает его произведений, разве только кто-то смотрел несколько лет назад  фильм по его одноименной  повести « Оттепель».

   Эта повесть была написана Эренбургом  в 1954 году,  и с тех пор это время так и стали называть  - оттепель. Впервые   «Оттепель»  была напечатана в   майском номере журнала « Знамя» и вызвала бурю критики. Эту повесть читала вся российская  интеллигенция, и название  повести   стало именем нарицательным. Хотя сюжет   её  довольно прост. Но главное,  что хотел сказать автор этим произведением  - нельзя жить не по совести, во лжи –  это  было понятно всем.

 До  «Оттепели»   Эренбург написал  около сотни  книг -  это был очень плодовитый автор. За два месяца он мог написать роман. Писатель работал, как одержимый.   Он  подшучивал  над  собой:  « Я плодовит, как крольчиха».

Кто сейчас может назвать хотя бы один из его романов, кроме разве что самого известного «Хулио Хуренито»?  Этот роман был написан еще в 1922 году и рассказывал о событиях первой мировой войны и революции, а главный герой был авантюристом.

С 1901 года вместе с Н. И. Бухариным учился в 1-й Московской гимназии, был исключён из шестого класса в 1907 году. После событий 1905 года принимал участие в работе революционной организации социал-демократов, но в саму РСДРП не вступал. В январе 1908 года был арестован, полгода провёл в тюрьмах и освобождён до суда, но в декабре эмигрировал во Францию, жил там более 8 лет.  Там  несколько раз  видит   Ленина  и разговаривает с ним.

В 1914—1917 годах был корреспондентом русских газет «Утро России» и «Биржевые ведомости» на Западном фронте.

Летом 1917 года вернулся в Россию. Победу большевиков воспринял отрицательно.

25 октября 1920 года Эренбург был арестован ВЧК в соответствии с выданным сотруднику Особого отдела ВЧК т. Проценко 24 октября ордера на обыск и арест за подписями председателя особого отдела Г. Ягоды и начальника секретного отдела В. Плята; освобождён через трое суток благодаря вмешательству Н. И. Бухарина.  Вновь эмигрирует в Германию.

В 1922 году публикует сатирический роман «Необычайные похождения Хулио  Хуренито и  его учеников». В  романе  писатель показал мозаику жизни Европы и России времен первой мировой войны и революции и дал несколько удивительно точных прогнозов.  Роман принес   Эренбургу  европейскую славу.

И он опять возвращается туда, где его не любят - на Родину. И становится знаменитым!

Что любовь? Нежнейшая безделка.

Мало ль жемчуга и серебра?

Милая, я в жизни засиделся,

Обо мне справляются ветра.

Видя звезд пленительный избыток,

Я к земле сгибаюсь тяжело —

На горбу слепого следопыта

Прорастает темное крыло.

И меня пугает равнодушье.

Это даже не былая боль,

А над пестрым ворохом игрушек

Звездная рождественская соль.

Но тебя я не могу покинуть!

Это — голову назад — еще!—

В землю уходящей Прозерпины

Пахнущее тополем плечо.

Но твое дыханье в диком мире —

Я ладонью заслонил — дыши!—

И никто не снимет этой гири

С тихой загостившейся души.