И тогда Он создал женщину...

Совещание длилось уже невесть сколько тысячелетий. И конца-края ему не предвиделось.

В большом помещении было накурено, на столах стояли пустые канистры из-под минералки, а под столами валялись пивные и коньячные бутылки, когда-то аккуратно разрисованные схемами и эскизами маркерные доски были заляпаны до такой степени, что напоминали полотна абстрактной живописи, презентационные экраны приобрели серый оттенок от постоянного тыкания пальцами в слайды, пол был усыпан окурками, пластиковыми стаканчиками, вырванными из блокнотов листочками, огрызками карандашей и яблок и украшен фигурным рисунком от прошедших по нему грязных нижних конечностей, ни мощные кондиционеры, ни настежь распахнутые высокие стрельчатые окна не в состоянии были обеспечить приток хоть одной молекулы свежего воздуха.

— А я говорю, — потрясал над головой дубиной мощный кроманьонец, заросший шерстью от адамова яблока до самых пяток, — что она должна быть аппетитной, могучей, с великолепными широкими бедрами и грудью пятого размера!

И он попытался нарисовать черным маркером на доске описанный прекрасный облик, но поняв, что это невозможно, злобно сплюнул через дырку между передними зубами и просто очертил руками в воздухе идеальные формы.

— Какие широкие бедра?! Какая грудь пятого размера?! – с места вскочил высокий узкоплечий юноша со взором горящим, одетый в обтягивающие трико с гульфиком и короткую курточку. – Она должна быть стройной, тоненькой, изящной. Ее волосы должны быть спрятаны под высокий убор с полупрозрачной фатой, а одежды должны скромно прикрывать ее нежное тело.

— Что значит прикрывать? Ты что несешь, тупица превозрожденческая? – возмутился сидящий на подоконнике накачанный красавец в потертых джинсах и футболке с неразборчивым логотипом. – Она должна быть спортивной, чтобы мускулы при ходьбе играли под загорелой кожей. И ей не надо скрывать свое тело: секси-шортиков и топика вполне достаточно. А ее светлые волосы должны развеваться на ветру, когда она несется по автобану на крутом байке!

— Нет-нет-нет, уважаемый, — вежливо поглаживая рукоятку катаны, вмешался самурай с лицом, изрезанным шрамами. – Она ни в коем случае не должна быть блондинкой. У нее должны быть длинные черные прямые волосы, белое-белое личико, слегка удлиненные глаза и маленькие ручки и ножки.

— Да о чем вы вообще? – не выдержал иссиня-черный и блестящий как галоша житель южного побережья Африки. – Ее волосы должны свиваться в тугие колечки, губы ее должны быть пухлыми и слегка выпяченными вперед, а ее шея должна быть подобна шее страуса и украшена пятьюдесятью металлическими кольцами.

— Извращенец! – выкрикнул одетый в костюм от Хьюго Босса шатен с идеальным пробором и безупречным маникюром. – Она должна быть похожа на юного андрогина, с огромными голубыми глазами и высветленными до платиновой белизны волосами. Ее бедра должны быть узкими, а ноги – длинными и стройными. И ее грудь должна быть маленькой и компактной.

— Что говоришь ты, безумец! Как можно? – воскликнул поэт в чалме и пестром халате. – Она должна быть… Вот… — и, развернув свиток, зачитал. – «Глаза ее подобны глазам газели и чернее ночи, губы ее – как драгоценные рубины, щеки ее – нежнее шелка, шаги ее – как неслышная поступь дикой рыси. Она скользит по саду, и розы вянут пред ее красотой».

— Это от твоих дурацких фантазий розы вянут! – завопил кроманьонец. — Щаз вот как тресну дубиной по башке, сразу поймешь, какой должна быть Идеальная Женщина!

— Ты-то много понимаешь! – возмутился поэт, прицеливаясь в левый глаз доисторического человека остро заточенным пером.

— Оба вы неучи! – закричал, спрыгивая с подоконника и грозно поводя плечами, красавчик. – Идите вы с вашим замшелыми представлениями... знаете куда... В археологию!

— Да как ты смеешь оскорблять нас подобными словами!

Раздался свист самурайского меча.

Председатель тяжело вздохнул.

— Сейчас опять подерутся, — обернулся он к секретарю. – Ты бы, того, группу быстрого реагирования вызвал.

— Может, в колокольчик сначала позвонить? – секретарь махнул рукой в сторону огромного Царь-колокола, стоявшего рядом со столом.

— Не услышат. Однозначно. Ты посмотри, что деется.

В огромном зале творилось нечто чудовищное. Во все стороны летели ножи, боевые томагавки, отравленные стрелы, сверкали вращаемые над головами узкие сабли. Кроманьонец, оседлав поэта, методично лупил его кулаком по голове, пытаясь пробиться сквозь толстую чалму и донести до противника аргументы максимально убедительным способом. Закованный в броню рыцарь гонял по залу двуручным мечом худощавого, одетого в черное человечка, который на бегу швырялся сюрикенами, с колокольным звоном отскакивавшими от цельнометаллических доспехов. Русоволосый воин в алом плаще и остроконечном шлеме пытался достать пикой юркого французика в белом парике, разукрашенного бантиками, как йоркширский терьер…

— Господи, — секретарь прикрыл главу белоснежными крыльями. – Это Армагеддон.

— Еще нет, — отозвался Господь. – Говорю тебе, бригаду вызывай. С брандспойтами и файерболлами.

Ангел схватился за телефон экстренной связи.

— Да, пусть еще парочку ураганов прихватят. Вдруг вода с огнем не помогут. И трубы, от которых рухнули стены Иерихонские.

И Господь, окинув всевидящим оком творящееся безобразие, вышел в коридор.

Усевшись на подоконник в дальнем конце коридора, Господь вытащил сигариллу с вишневым ароматом, но не успел сделать и пары затяжек, как рядом раздался негромкий хлопок, и в воздухе явственно запахло серой.

— Чего тебе, Павший? – поинтересовался Всемилостивый, не оборачиваясь.

— Да вот подумал… Может, я попробую их уговорить? Сколько веков они у тебя к согласию прийти не могут? Вдруг у меня получится?

Верховный владыка почесал в затылке, поправил съехавший на лоб нимб и подозрительно покосился на собеседника.

— С одной стороны, устал я от них, сил моих нет. А с другой… Что это ты с благотворительными предложениями выступаешь?

— Так... это... мужская солидарность… — Павший смущенно шаркнул копытом.

— Мужская? Хммм… Ну ладно, иди, попробуй.

— Благодарю тебя, Господи! Поверь, всех уговою… всё сотворю в лучшем виде, — и, пристукнув по полу трезубцем, Павший решительно направился по коридору к залу совещаний. На губах его играла зловещая улыбка.