Пять дней до запуска

Пока одни персы готовят опоссумов, другие перебиваются сухими бутербродами и кофе на работе. А комиссар Мерсер надолго потеряет аппетит.

Как вы находите места действия для своих книг? (пиартесь, иными словами )

Хейз, торчок с Уэстэнда, в надежде получить за наводку немного деньжат, заложил легавым, что Лу Моррети на своей свиноферме держит нелегальные охотничьи карабины.

Сидя в салоне жёлтого минивэна с логотипом отдела контроля за оружием и тихо матюкаясь, подскакивая на каждой колдобине сельской дороги, инспектор Дайси то сворачивал в рулон ордер на обыск, то разглаживал его и пытался вспомнить, откуда он знает этот адрес. Фонтейн Лейн, девяносто три... Имя владельца свинофермы ему ни о чём не говорило. Хозяйство Моретти приобрел месяц назад. Но вот адрес…

Второй такой же минивэн следовал за ними, в каждом находилось по десять полицейских. Впереди ехало ещё несколько легковых полицейских машин. Сирена била по ушам. 

Словно прочитав мысли Дэйси, сидевший на переднем сидении офицер Коллинз обернулся и положил локоть на спинку. Кивком указал на свёрнутый лист:

—  Там настоящая дыра. Предыдущий владелец собирал наркош и шлюх со всего Уэстенда и Тардена, закатывали настоящие оргии. Умер пару месяцев назад, ферму выставили на аукцион. Продали за копейки.

— Умер от передоза? —  осведомился Дэйси.

— От сердечного приступа. — Коллинз замялся, потом продолжил. —  Не знаю, в курсе вы или нет, но в отдел Уэстэнда я перешел из участка Хастингс, район Тардена. Навидался всякого.

Дэйси кивнул.  У Хастингса была дурная слава. Этот район становился последним прибежищем всех обделенных города: нищих, проституток, наркоманов. Большая часть отщепенцев находила крышу над головой в дешевых мотелях, кишмя кишащих тараканами. Наиболее опустившиеся летом ютились прямо на улице, зимой разбредались по подвалам или заброшенным домам. Неопрятные люди неопределенного пола, спящие посреди тротуара в куче рваных тряпок, никого не удивляли, через них просто перешагивали и шли дальше, даже не пытаясь узнать, живы ли они. Да что там бомжи, в Хастингсе не удивлялись вообще ничему. Ни блошиным рынкам, где продавалось за гроши последнее, прямо с себя, ни еде, украденной из ближайшего супермаркета и предлагаемой за копейки, ни барыгам, в открытую, на улице, толкающим дозу. В ближайшей подворотне, не таясь от прохожих, двенадцатилетние подростки могли забивать косяк или колоться - или уже загибаться от дозы, но никто бы не вмешался. Тот, кто совал нос не в своё дело, жил очень недолго, а умирал - болезненно. То и дело уличный шум разрывал вой сирен бронированных полицейских минивэнов, но полицейские патрули предпочитали не углубляться в смердящие от переполненных помоек переулки. 

Днище - так называли этот район сами обитатели. Жизнь, кишащая в придонье, была короткой, убогой, больной, но (возможно, ещё и поэтому) невероятно цепкой и въедливой. Там же собирались и те, кто, как стервятник, стремился сорвать куш с человеческого несчастья. Именно тут оборот удачливого торговца наркотиками доходил до двух миллионов долларов в год.