ПЕРЕСТРОЙКА и Мавзолей

Все смешано. Разруха косит

Косой заржавленной людей, 

А семя крови жадно просит 

Вскрой вену и его полей. 

Все смешано. В тисках событий 

Куски страны, накалы цен, 

Обломки разнообразных бытии 

И рев обглоданных арен. 

Я - на арене. Я не клоун. 

Я - паж величества судьбы. 

Я беззастенчиво раскован 

Под звук сияющей трубы. 

Она поет, что перемены 

Несут пока что черт-те что:

Ушло правительство со сцены, 

Пришло другое, но не то. 

Эпоха правит человеком. 

Эпохой правит человек.

Одна беда с XX веком;

Какай-то бестолковый век.

Все смешано. На грани века

излишне суженная грань,

Как будто шрам со лба до века,

как будто нож, воткнутый в рвань.

Фамилии вождей народа,

Эмблемы шелковых знамен...

Любого сделаем урода

Отцом всех наций и времен.

Что нам парламент? Словобудство.

В антрактах - очередь в буфет.

Руководить - всегда искусство,

Искусства же пока что нет.

А то, что есть, всего лишь голос

дворняги хилой на цепи.

Искусство, как пшеницы колос:

Хоть снова сей, хоть запеки. 

Все смешано. Под визг голодных 

Мы по арене мерим круг, 

У всех изжога от свободы, 

Враждебен даже старый друг.

И все смешалось. Пойте трубы. 

Мой меч - мое стило - готов.

Судьбы обветренные губы 

Целую я без лишних слов!

МАВЗОЛЕЙ

Снимите шапки перед мавзолеем,

В котором прах задумчивый лежит.

Лежит спокойно беспокойный Ленин, 

У стен Кремля великого лежит.

Снимите шапки, не спеша войдите

И этот труп спокойно разглядите, 

Чей на портретах радостный оскал.

Как долго он Россией торговал!

Теперь лежит, нахохлился, как кочет,

И над Россией проданной хохочет, 

И жалок голый черепа овал.

И скулы Чингис-хана, не ссыхаясь, 

Рельефно выступают под глазницы,

И все идет толпа к немой гробнице, 

Чтоб поклонится? Или чтоб понять?

Но мертв под желтой кожей мощный череп,

И тягостно обычаю поверить, 

Что мертвых неэтично оскорблять.

Его иконы мрачною усмешкой 

На мир глядят. Люд молится поспешно, 

Вдыхая сладкий смрад от трупов книг. 

И - никто, чтоб проколоть гнойник.

Снимите шапки. В этом мавзолее 

Лежит, как идол, равнодушный Ленин. 

Сквозь узкое окошко виден рот, 

На вечную усмешку осужденный,

И, словно на заклание, народ

К нему идет, Свободой угнетенный.