Надпись на могильном камне

Рыцарь смелый, рыцарь пылкий,

Придержи ты бег коня,

И, склонившись для молитвы,

Помяни в ней и меня.

Было время – собирала

Дань со всех земель окрест.

Песнь тогда моя звучала,

Заглушая благовест.

Те, чьё чутко было ухо,

Оставляли крестный ход,

Шли ко мне, ведомы слухом,

И вступали в хоровод,

Мёдом пляски упивались

До похмельного утра,

И повержены валились

Посреди примятых трав.

Кровь танцоров обращалась

Багрецом ночных цветов,

Травы новые вздымались

Между рёбер и хребтов.

«Ведьмин круг» - так люди звали

Место праздников моих,

И на подвиг снаряжали

Воинов дерзких и лихих,

Те обеты приносили

Ведьму сталью покарать, –

Но ступивший в круг бессилен

Отказаться танцевать.

Сердцем буйного веселья,

Затворённым для стыда –

Без пощады, без смиренья! –

Обладала я тогда.

Но пришёл однажды рыцарь

В пламенном плаще с крестом,

Не сражаться, а молиться

Стал он над моим холмом.

Был он муж уже не юный,

С мрачной тенью на челе.

Я же, вызов принимая,

Позвала его к себе:

Обещала наслажденье,

Беззаботный летний зной,

Уврачующий забвеньем

Все потери до одной.

Он не дрогнул пред соблазном

И молитвы не прервал,

Только брови свёл упрямо

И сильнее чётки сжал.

Обещал он откровенья,

Чьих неизречима суть,

Искупленье и прощенье,

Тяжкий крест и трудный путь.

Как латынь меня язвила

Красота его во тьме,

Но стократ собравши силы

Я звала его к себе!

Лаской нежною манила,

Он же глаз не поднимал,

К песне сладким переливам

Гордый слух не преклонял.

И когда заря коснулась

Лёгких спящих облаков,

Я склонилась и признала,

Что его сильнее зов.

После долгой ночи око

Солнце режет и слепит –

Так открывшееся сердце

Поражает боль и стыд.

Словно в первый миг рожденья

Я лежала на холме,

И впервые сожаленье

Ожило в душе моей:

Чьей погибелью я стала,

Чьё дыханье отняла –

Всех их молча поминала

И прощенья не ждала.

Слёзы жаркие пролились

Здесь, на колдовском холме,

И на время отогрели

Кости, спящие в земле.

Рыцарь наблюдал безмолвно,

Но меча не обнажал.

Вдруг склонившись, без улыбки

Руку мне свою подал.

Вместе с нею приняла я

Жребий смертный и земной.

Окрестил меня священник

Жгучею святой водой.

Сорок девять лет служила

Людям верно я с тех пор

И построила обитель

Для двенадцати сестёр.

Жизнью праведной хвалиться

Сёстрам не велит обет,

Было ль мне чего стыдиться -

Богу только дам ответ.

Мог ещё спросить мой рыцарь,

Брат, сражавшийся со мной,

И сразивший, - но давно уж

Вечный он познал покой.

Знаю – мой черёд всё ближе,

Отойду в блаженном сне.

Верю – есть средь неги рая

Тот, кто молит обо мне.

Так вкуси короткий отдых,

Резвый сердца стук умерь

И скажи: «Господь, дай Анне

Быть с Вилемом хоть теперь».