Страсти в подземельях (вместо хэллоуинской страшилки)

Во мраке трещали кости. Обглоданные до идеальной гладкости и невидимой белизны, они хрустели и раскалывались под лапами могучего зверя. Двадцать широких шагов в одну сторону и двадцать – в другую вдоль стен узкой и длинной ямы, по детским черепам, ребрам, позвонкам, фалангам пальцев. Кости рассыпаются и покрывают пол ровным слоем осколков и трухи. Мозг давно высосан, мясо съедено, кровь выпита без остатка, а каждая новая жертва ненадолго орошает этот ковер теплой влагой.

Двадцать широких шагов в одну сторону, двадцать – в другую.

Зверь предпринимает очередную попытку выбраться. Долго кружит, примериваясь и прислушиваясь к чему-то, поджимая огромные чуткие уши. Прыгает на стену, цепляется крепкими крючковатыми когтями трехпалых лап за щели, неровности и ползет наверх с медленной неотвратимостью штурмового орудия. Вот уже и край ямы, и левая передняя лапа цепляется за выступ, подтягивает мощную тушу… Неужели… повезло? Свобода!?..

Боль взрывает мозг, обжигает спину, бока, живот ударами невидимого хлыста, невзирая на крепкие пластины панциря. Кажется, она прожигает насквозь шкуру, мясо и сами кости. Какое-то время он яростно сопротивляется, рычит, разводя мандибулы и щеря клыкастую пасть, пальцы до судорог стискивают каменную кромку, почти раскалывая ее в крошево…

Но зверь падает, скрученный агонией жестокой пытки, воет и катается по костям, проклиная невидимых тюремщиков, которых не достать никакой силой и мечтая лишь об одном – наконец-таки сдохнуть окончательно.

Он давно потерял счет времени. Не знал, сколько дней, ночей, лет прошло с тех пор, как он оказался здесь. Забыл, как принимать человеческий облик. Только пища имеет значение и приносит удовольствие. А моменты тишины в голове так редки, что их можно даже не считать.

Тишины… Как сейчас. Ни шепота, ни вздоха, ни бесконечного хруста, которым нельзя заглушить подступающее безумие и голоса. Они посмеялись и утихли на сей раз, дав краткую передышку. Надолго ли?

Они любят играть. То отпускают, давая иллюзию свободы и призрачную надежду на побег – как сегодня. То нашептывают одно и то же день за днем, неделю за неделей. Иногда и вовсе загоняют его в угол собственного разума, заставляя смотреть на то, как выплясывает неподвластное воле тело… Он ждал смерти. Мечтал о ней. И грезил в тишине.

Грезил алыми знаменами с белым гербом, прокатившимися от океана до океана неостановимой волной. Грезил временем славы Изумрудного Клана. Где они теперь, его воины, вассалы Повелителя, чей меч своей песней взывал к жажде крови и направлял охоту? Где сам он, тот, чьей Волей жили Кланы? Тишина… Нет ответа. Связь молчит, словно мертв тот, кто должен пребывать на другом ее конце.

Зверь не хотел вспоминать об унижении, но помнил ночи свободы. Лелеял ли надежду вновь услышать Зов? Нет. Он и выбраться пытался лишь потому, что еще не угасли окончательно гордость и ярость. В те минуты, когда разум бывал ясен до кристальной остроты, он не желал подохнуть в яме, как откормленная свинья. Надеялся перед окончательной смертью забрать с собой побольше.

В том, что умрет, он не сомневался. Когда Им надоест. Но напоследок… так приятно побыть Богом. В тишине и кромешном мраке зверь издал скрежещущий звук, раскатившийся под сводами так, что задребезжали гонги по стенам

Зверь ненавидел эти гонги.

А потом в тишине и мраке возник Он. И лишь глаза – расплавленное золото – выдавали присутствие. Больше ничего.

- Турел, - едва слышно сказал знакомый голос. Низкий, бархатно-спокойный.

Встрепенулись огромные уши, поднялась голова на мощной шее.

«Это ты? Или твой обман? Ловушка?.. Насмешка!»

- Ты не можешь говорить?

«Уходи. Я не верю в тебя. Тебя нет».

Кость хрустнула под металлической оковкой сапога, потом еще раз. Глаза приблизились.

- Они успели сломать тебя? Или страсть еще жива в тебе?

«Убирайся, наваждение!»

Удар лапы взметнул костяную труху и осколки там, где только что стоял гость.

- Вижу, что жива.

Названный Турелом развернулся на голос всей тушей – и отшатнулся от крошечного, не больше мухи, светлячка, вспыхнувшего меж когтей руки с перстнем и слабо осветившего лицо. На короткое мгновение Воля коснулась разума зверя и вновь растворилась в безмолвии катакомб.

- Теперь веришь?

Названный Турелом устало опустился на костяную подстилку и положил голову перед тем, кого уже не ждал увидеть, сузил зрачки. Голова оказалась больше самого владыки. Ноздри затрепетали, задрожали мандибулы, нюха коснулся запах знакомой крови. Слабый, намеренно скрытый и лишь промелькнувший – специально для него. Как и стук сердца.

«Ты пришел… за мной?»

- Нет. Пока нет.

Надежда, слабо дернувшая было уже разложившейся головой, вновь подохла. И правда, с чего Повелителю менять свои планы ради неудачника.

«Тогда зачем?»

- Я принес тебе Дар.

«Лучшим твоим Даром была бы смерть. Как и остальным, от кого ты отвернулся».

- Твоя смерть сейчас всполошит Врага. Заставит действовать непредсказуемо. Изменит то, что должно оставаться неизменно. Ты нужен мне здесь.

Зверь вздохнул. Зачем эта ложь?

«Мой разум тает… Мастер».

- Потому я здесь.

Он приблизился к могучей лапе зверя и опустился на колено, нарушая тишину хрустом костей и закрепил на когте тонкую цепочку с кристаллом в хрупкой с виду оправе.

«Что это?»

- В день, когда Смерть придет за тобой, ты не сгинешь. Ты останешься в этом камне, а потом вернешься ко мне, и я дам тебе новую жизнь – в новом месте, в иное время.

«Уж не та ли Смерть, что забирала нас одного за другим, пока ты смотрел?»

Он не испытывал радости от внезапного подарка. Призрачный шанс перерождения – да кто в здравом уме верит в это? Кто хоть раз видел тех «вернувшихся с того света» со всеми потрохами и памятью? Владыка, должно быть, шутить изволит. Или из ума выжил… Говорили же. Шептались, что подкашивает его безумие.

- Верь мне, Турел.

«Как Разиель верил?» - не удержался зверь от яда. Может, дерзость заставит Повелителя гневаться, и тогда конец наступит быстро.

- Разиель умер до того, как изменения непоправимо исказили его тело и изуродовали разум. Неужели ты думаешь, он и остальные желали бы жить гротескными тварями?

Из пасти зверя вновь раздался скрежещущий смех.

«Вроде меня? Твое милосердие жестоко, Мастер! Им нравилась сила, дарованная эволюцией».

- Сила или самообман? – голос во мраке журчал все так же.  Давно погас светлячок. – Удобно прикрывать силой неспособность признать собственное поражение перед самим собой. Эволюция – сказка для дураков. Чтобы страшно не было от того, во что они превращаются. Чтобы с поводка спускать удобнее было. Ты ведь и сам пользовался этим, не так ли?

Зверь чуть сдвинул голову, фыркнул, подняв облачко костяной пыли. Повелитель хрупок. Его можно раздавить одним ударом лапы… Если бы он позволил себя раздавить.

«Неужели ты скажешь, что все, чего мы добивались – пустышка?»

- Скажу. Потому что так и есть. Задай себе вопрос: ради чего ты жил? И ради чего ты хочешь жить? И постарайся не сойти с ума. Ты мне нужен, Турел.

После этих слов мрак снова опустел, оставив его почти в смятении, почти взбудораженным, почти… надеющимся? Но вскоре послышались нестройные шаги процессии, и алые отблески факелов заплясали по стенам.

Богу пора принимать подношения и отвечать на молитвы истово верующих.

Турел еле слышно застонал, чувствуя, как липкой волной экстаза его затапливает предвкушение.