На правах рекламы - отрывок из 34 главы

Здравствуте всем, кто мине знает, и кто таки нет. Я сильно подумал, лихо закрутил пейсы вокруг ушей, и решил таки радовать всех и вас своими отрывистыми продами в таким интересном формате, как блог. Не знаю, насколько сильно будет велика ваша большая радость и счастье от такого интересного мине, но вот вам нате! Кушайте!

" - Трансвестит" - подсказало подсознание, и я согласно скривился. Благо ещё, дом у Афанасия Никитича вполне себе театральный, наполненный афишами былых спектаклей, с развешенными на деревянных болванах в париках особо памятных костюмов из былых спектаклей. Ну и прочая атрибутика того же рода - затупленные мечи из дрянной стали, но непременно с вычурными эфесами, подаренный поклонниками табакерки, бюстики и прочая харахура в числе совершенно невообразимом. 

Обстановка эта отчасти примиряла меня с необходимостью переодевания, делая её не вполне... ну, извращённой. Но даже и так - с трудом. 

- Всё там? Закончил переодеваться? - поинтересовался старик, не открывая двери. 

- Угу. А может... а-а! Да хрен с ним! - с трудом удержавшись, штобы не шарахнуть дверью о косяк, вышел из спаленки. 

- Сейчас-сейчас... - Афанасий Никитич залопотал вокруг меня, примеряя парики  и платки, - ну вот... 

Подтолкнув меня к зеркалу, он встал рядом с видом заботливого дедушки.

- Видишь?

- Вижу...

- Голос, Дашенька...

- Вижу, - мрачно отозвался я на октаву выше, с некоторым недоверием разглядывая угрюмую девицу в ростовом зеркале. Даже и не очень страшная... страшный... в общем, на пучок пятачок, девка как девка. Полгодика ещё назад вышла бы, пожалуй, смазливая... хм, пейзанка. А сейчас такая себе особа, с несколько рублёным лицом, но глаза да... глаза спасают. Только што...

- Взгляд тяжеловат, - озадачился Афанафисий Никитич, - ну да ладно. Хорошо ещё, мода сейчас подходящая...

Он поправил рукава-фонарики на моих плечах и прошёлся вокруг, поправляя складки и бурча себе што-то под нос. 

- Да! Чуть не забыл... на-ка вот!

Не без труда наладив на морду лица жирную салфетку с дырками где надо, я окончательно пал духом. Афанасий Никитич, напротив, ожил совершенно и засуетился, придумывая на ходу историю к моим документами, отдающую отчётливо театральным нафталином. 

- Никак из пьесы персонаж?

- А как же, Дашенька! - засмеялся он, - Ста-арая... и по совести, не слишком удачная, скорее даже наоборот, и я бы сказал - совсем наоборот! Есть там одна роль второго плана, аккурат под тебя... 

- Да ты не сомневайся, - снова засмеялся он, подкручивая усы, - пьеса старая и неудачная, эт да! Зато чуть не первая в которой я роль получил, и в памяти - от и до! Да и с Дашенькой у нас тогда, хм...

- Ты, старче, только меня со своей давней зазнобой не перепутай, - на всякий случай предупредил я, делая шаг назад, на што Афанасий Никитич расхохотался. 

- Не боись,  - уверил он меня, утирая выступившие слёзы, - никогда жопошничеством не увлекался, хотя и были... Да-с! Мог бы и через заднее крыльцо в большие люди выйти! Тогда погребовал, а сейчас-то, на старости лет, и вовсе поздно меняться. Говорю же, пьеса знакома, да и... хм, персонаж. Вот и буду тебе на роль натаскивать, смекаешь?

- Для начала... - ну-ка, походи! - велел он, - Да просто походи, без кривляний!

Чувствуя себя дурак дураком, я расхаживал по комнатам в жирной кремовой маске на морде лица, призванной отбелить насколько возможно мой африканский загар. Ходил, потом много раз садился на лавку, на стул, на кресло, на пол... 

- Ясно-понятно, - подытожил наконец Афанасий Никитич, - не так всё и страшно, как думалось. Всё ж таки танцор, нет ни косолапости мужицкой, ни сстуленности. Ну-кась... 

Соорудив на скорую руку странноватого вида постромки, он велел прикрепить мне их повыше колен. И... зараза! До чево неловко юбки задирать, будто и правда обабился в этой одёжке! Мудя ещё из разреза вываливаются, ети... стыдобища! 

Ну, ладно... нацепив постромки, сделал шаг...

- Неудобно, семенить приходится.

- Для того и задумано, - закивал старик довольно, - а то ишь... подол подхватила, а шаги широкие, будто егерь скорым маршем идёт! Широко, барыня, шагаешь - штаны порвёшь! 

Жужжа навозной мухой вокруг, Афанасий Никитич правил мои движения в мельчайших мелочах, начиная от походки, заканчивая размашистыми жестами и тем, как я сажусь. Есть разница! Не просто коленки вместе и такое всё... нет, намного всё сложнее. Голову там опустить, руки на колени...

- Ах да! Рукоделье ещё! - подпрыгнул старик и унёсся куда-то. Вернувшись с целым ворохом одежды, нуждающейся в штопке, он вывалил её мне на колени и закивал довольно. 

- А вдруг? - прищурился он ответно, и снова - не так нитку вдеваю, да... не по-бабьи, в общем. 

- Ах вы, сени мои, сени, - выводил я, занимаясь рукодельем, - сени новые мои! Сени новые, кленовые, решетчатые!

- Выше! - дирижирует пальцем перед самым носом Афанасий Никитич, - Да не пищи как скопец! Ты девка! Давай, из самово нутра штоб... ну!

- Как и мне по вам по сеночкам, не хаживати, - дёрнув щекой, пытаюсь найти у себя бабье нутро, - мне мила друга за рученьку не важивати!

Получается вполне себе по-девичьи, но как-то... свирепо, што ли. Погребально или даже нет... как перед битвой!